— Я не хулиганю, — строгим голосом перебивает её Ники. — Я заявляю о себе.
Амелия вздыхает и ложится поперёк кресла, спиной на колени Доминика. Болтает ногами, смотрит на небритый подбородок дяди снизу вверх.
— Это одно и то же. Просто детей наказывать можно, а взрослых нет, и на взрослых остаётся только орать. Вот вы и называете одно и то же разными словами.
— Мадемуазель Каро, вы непростительно умны для своего возраста. Вы где-то прячете пузырёк с волшебными таблетками, от которых растёт интеллект?
Амелия перестаёт болтать ногами, переворачивается на бок, тычет пальцами в пуговицы на рубашке Доминика.
— Что растёт?
— А, не такая умная, — хмыкает Ники, поднимает Амелию под мышки и ставит на пол перед собой. — Интеллект — это ум.
— Угу, взрослое слово, — кивает она. — Нет никаких волшебных таблеток. Волшебство есть только в маминых сказках, а там всё выдумано. А я просто много читаю.
— Портишь свои прекрасные карие глаза. Кстати, ты зачем сюда явилась?
Амелия пожимает плечами и направляется к выходу, стараясь идти вдоль полосы узора на ковре.
— Конопуха! — напоминает о заданном вопросе Доминик.
Маленькие детские руки тянут дверную ручку вниз, потом дёргают сильнее, но дверь заперта и не поддаётся.
— Открой, — сурово требует Амелия, не поворачиваясь к Ники.
Он отпирает оба замка, услужливо распахивает перед девочкой дверь. Амелия гордо вскидывает подбородок и выходит. На пороге оборачивается и говорит:
— Хоть ты и неуч, но ты мой друг. И когда все вокруг кричат, что ты ужасно себя вёл, мне не хочется кричать то же самое. Я приходила, чтобы сказать, что больше на тебя не дуюсь. А ты мне даже не обрадовался.
И убегает, глухо топоча босыми пятками по ковровым дорожкам и поддерживая пышную юбку. Ники глядит ей вслед и чувствует себя уязвлённым. Потом с грохотом захлопывает дверь, прислоняется к ней спиной и переводит дыхание. Взгляд скользит по стене напротив, увешанной фотопортретами предков, стоявших у истоков создания Азиля. Двести лет истории.
— Уверен: вас никто не считал кончеными придурками, — с вызовом обращается к ним Доминик. — И вряд ли только потому, что никто из вас не был лишним ребёнком. Вы заставили себя уважать, ведь так? И я докажу, что показывать зубы в этом доме способна не только шестилетняя девчонка.
Ему кажется, что люди с фотографий смотрят на него с одобрением.
Ники переодевается в свежую одежду, выбрав вместо привычных джинсов и лёгкой рубахи костюм для официальных визитов, кивает своему отражению в зеркале и с улыбкой касается лежащего на столе свёртка, перевязанного синей лентой.
