— Я тебя люблю, — голос был охрипшим, будто она простудилась.
Он улыбнулся, услышав ее признание, и поднялся к ней. Притянул к себе. Поцеловал.
— Я тоже тебя люблю. Чего тебе дома не сидится в такую погоду? Не хватало еще, чтобы ты простудилась.
«Домомучительница живьем съест», — весело подумал он.
После милой беседы с милой фройляйн Зутер Михаилу безумно хотелось коньяка. Просить у экономки не стал. Наверняка, за это он будет сразу отправлен на костер.
Побродив по дому, он обнаружил кабинет, в котором оказался небольшой бар. Плеснув в бокал ароматный напиток, Зимин залпом выпил. За окном по-прежнему хлестал дождь. Прихватив в кабинете какую-то первую попавшуюся книгу, он пошел на любимый балкон госпожи д'Эстен. Расположившись в кресле, приготовился читать.
Влетевшая Маша была смешной и трогательной: мокрая, растрепанная, охрипшая.
— Не понимаешь? — спросила она. — Я тебя совсем-совсем люблю.
— Чего ж непонятного? Ты меня совсем-совсем любишь. Что случилось?
Мари моргнула и вдруг, сама того от себя не ожидая, бросилась ему на шею. Отчаянно колотившееся сердце мешало дышать.
— Прости меня, пожалуйста, — прошептала она ему на ухо.
Михаил озадаченно прижал ее к себе.
— Маш, все в порядке? За что я должен тебя прощать?
— Я тебе не верила. Все это время я не верила тебе ни минуты. Любила и не верила. Хотела верить — и не могла. Потому что… Я думала, что…
Мари медленно отстранилась и тихо проговорила:
— Нам нужно зайти в комнату, я очень замерзла. Там поговорим.
— Давай поговорим, — Михаил перестал улыбаться и прошел в комнату.
Настроение Марии и разговор с фройляйн Зутер на кухне заставили подумать, что ничего хорошего его не ждет.
Она села в кресло, тяжело вздохнула и сказала:
— Я была у Дональда. Рассчитывала обсудить продажу компании. Обсуждение вышло… занимательным. Скажи, пожалуйста, ты помнишь тот день в Дувре? Почта, пляж, за́мок?
— Да, — коротко кивнул Михаил. Он встал напротив нее, сложив руки на груди, и ждал продолжения. Вряд ли без ее помощи он сможет понять, как связаны продажа компании и день, который они провели в Дувре.
Мари опустила глаза и сцепила пальцы — те дрожали. Опять. Почему-то они дрожали только в его присутствии.
— Через два месяца после окончания рейса отец принес мне конверт с фотографиями. На этих фотографиях были мы с тобой в тот день. Там было все или почти все. Он сказал, что ты шантажировал его этими фото, собираясь придать их огласке. У нас и так был скандал на скандале — после моего побега со свадьбы. А эта история… едва ли закрепила бы за мной хорошую репутацию.
