При следовании через Москву Николаю Николаевичу удалось повидаться с отцом. Юденич-старший со слезами на глазах встретил сына, отправлявшегося на неизвестную для России войну с ещё более неизвестной Страной восходящего солнца.
Отец, провожая сына на Курском вокзале, подарил ему на военное счастье небольшую икону-складень. Просил только об одном:
— Помни о долге, сынок. На всё, конечно, есть воля Божья, но об одном прошу тебя — пиши почаще о себе.
— Хорошо, отец. Это я обещаю.
— А о войне пиши правду, которую нельзя прочитать в газетах. Для меня это будет важно.
— Хорошо.
— И береги себя, как сможешь...
Юденич-младший прощался с отцом, который сразу как-то постарел, в огромном буфетном зале, полном публики. Среди провожающих и отъезжающих виделось немало захмелевших людей. Официанты сбивались с ног, торопясь обслужить людей за столиками. Мест свободных не было.
Когда был подан состав, начались трогательные сцены прощания, сопровождавшиеся обильными речами, объятиями и поцелуями, хлопаньем пробок бутылок шампанского.
Когда прозвучал свисток, Николай Николаевич молча поцеловал отца и вскочил на подножку тронувшегося вагона:
— Отец! Я тебе сразу отпишу из Иркутска, как только мы туда прибудем. Не волнуйся за меня...
Стрелки полка полковника Юденича отправлялись из Москвы на Дальний Восток под звуки мелодий гармоней и песни, которая так полюбилась парням-рекрутам:
Последний нынешний денёчек
Гуляю с вами я, друзья.
А завтра рано, чуть светочек,
Заплачет вся моя семья...
Воинские эшелоны медленно катились по бесконечной Транссибирской магистрали. В России ещё не была объявлена всеобщая воинская мобилизация, и потому население пристанционных посёлков не без удивления взирало на поток многочисленных железнодорожных составов с военными людьми, пушками, лошадьми...
Тревоги и озабоченности на лицах людей не замечалось. Ещё не шли из Маньчжурии санитарные поезда с тысячами раненых и увечных. Война на Дальнем Востоке ещё не вошла в сознание России...
