- Кто следующий, - выплёвываю сквозь частое дыхание, - а ну, подходи.
Стрелять не пришлось. Из бараков на улицу высыпали люди. Зажёгся один фонарь, за ним второй, донеслись голоса. Барачники переглянулись, отступили. Гундосый сказал:
- Живи пока. Недолго тебе осталось. За Ваську ответишь!
И оба ушли в темноту.
- Эй, стоять, - неуверенно проговорил я. Почему-то не остановились.
За барачниками я не побежал, в любом случае найду, куда они денутся? Но это потом. Сейчас для подвигов не осталось ни сил, ни желания. Зато растерянности - хоть отбавляй. Как они могли? Меня? Свои же, поселковые. Ну, хорошо, это барачники, но всё равно. Сказали бы мне час назад, что такое возможно - как бы я посмеялся!
Спрятал я нож за голенище, потрогал затылок - там набухала здоровенная шишка. Волосы слиплись от крови - то ли моей, то ли Васькиной.
Подоспели люди. Близко пока не подходят, но скоро решатся. Они ещё не сообразили, что произошло, и как на это реагировать. Лежит окровавленный труп, рядом грязный и такой же окровавленный человек размахивает пистолетом - ничего себе картинка!
- Разойдись, - закричал я отчаянно, - покинуть место преступления, живо! Работает милиция!
Сначала - тишина, потом из толпы донёсся голос Пасюкова:
- Братцы, что же делается?! Долго будем терпеть беспредел?! Сыч наших положил, теперь этот ментяра Ваську порезал! Извести нас решили, сучары!
- Пасть закрой! - сказал я зло, но предчувствие беды хлестнуло жгучей болью по колотящему в рёбра сердцу. - Смелый за чужими спинами прятаться? А ты сюда выйди. Один.
- Люди, - продолжал орать Пасюк из толпы. - Сколько терпеть будем? Дождёмся, когда всех порешат? Нас же много, проучим падлу!
Неуверенный ропот. Они ещё не решились, но достаточно искры, и толпа учинит самосуд. Ощущаю, как вокруг сгущается тупая злоба. Ещё немного, и...
...наконец-то! Появился патруль, значит, жить будем! Вовремя вы, парни!
Сквозь толпу, раздвигая плечами оторопевших барачников, протиснулись Захар, Игорь и Витька.
- Не с места. Оружие на землю. Руки за голову!
Я бросил пистолет, а рот в улыбке расплылся. Пронесло...
- Ребята, это я.
Тусклый свет масляного фонаря плеснул в лицо. Глаза у Захара сделались большими-пребольшими.
- Ты? - удивился он. - Ну, у тебя и рожа, Первов! Красавчик! Что, вообще, происходит? Зуб доложил, ты в бараки подался, мы и забеспокоились, решили проверить. Потом выстрел услышали.
Я опустил руки. Может, на этом бы и закончились мои неприятности, но влез Пасюков:
