- Ничего. Хотя... дай-ка ещё вина! - сейчас мне хорошо и спокойно, с тех пор, как оказался в лесу, не было мне так хорошо и так спокойно. А, может, вообще никогда не было. Оттого, наверное, и поделился я наболевшим, излил душу. Про льдинку, которая внутри скребёт и про взгляд, что сверлит затылок; про муравьиного льва и его невидимый поводок рассказал.
- Ну, и вот! - заулыбался вождь. - Мир говорит тебе, а ты не слушаешь. Почему?
- Откуда я знаю? Само так получается! - ответил я и подумал, что примерно то же, только по-другому пытался мне втолковать Партизан.
- Мир каждому говорит. Кто-то слышит, кто-то не слышит. Кто слышит - тому хорошо, а кто не хочет слушать - тому плохо... сейчас тебе плохо, а может стать хорошо.
- А как? Я бы попробовал...
- Это, вообще, не трудно. Этому я детей и учу. И тебя могу.
Если честно, про говорящий лес я понял не до конца и не очень сильно в это чудо поверил. На то и дикари, чтобы молиться растениям и болтать с деревьями. Пусть Архип думает, откуда у них взялся такой причудливый выверт сознания, а мне это зачем? Но профессор далеко, а дядя Дима - рядом, вино хлещет. Пока он благодушный, но кто знает, что взбредёт в его вывернутую голову? Захочет, и к кровопивцу отправит - с них, дикарей, станется! Хотя собачку дяде Диме жалко: видно, глубоко внутри он добрый. А раз добрый, может, и мне зла не желает? Что ж, рискнём. Что там нужно? Помолиться особенным образом? У костра попрыгать? Ох, это вино! Испив такого вина, согласишься на любые эксперименты.
Оказалось, ритуалы вовсе не обязательны. Если ты в этом деле новичок, сильно упростит дело шишечка хмель-дурмана. Можно открыть сознание и каким-нибудь другим способом, только это ж уметь надо. Значит, хмель-дурман. Вот и пришлось его попробовать. На вкус - кислятина с горчинкой, разлился по языку холодок, да рот стал переполняться слюной; успевай глотать. Я ждал, когда это начнётся, но ничего не происходило.
- Расслабься, - сказал дядя Дима, - думай ни о чём.
Думать "ни о чём" тяжело, но я постарался. По-первости, совсем не получилось. Но вскоре начались ощущения. Мне как бы стало хорошо, а вроде и не очень. Кто-то деликатно постучал в черепушку, и, не дождавшись приглашения, попробовал в неё залезть. Я захотел прогнать гостя, но долетел голос дяди Димы:
- Не суетись. Я это пришёл, плохо не будет.
Тяжело представить, что дядя Дима теперь внутри меня, ещё труднее в это поверить. Но я представил и поверил. Тогда запруда, кое-как перекрывавшая разум, обрушилась. Она и раньше была хлипкой; тонкими ручейками сквозь неё просачивался страх. Теперь же меня захлестнуло, накрыло с головой и понесло. Я барахтался, подхваченный необоримым ужасом. Ледяной ком вырос, затвердел. Оказалось, не он внутри меня, это я вморожен в него. Я оцепенел, замёрз - ни шевельнуться, ни закричать. "Пропал!" - вертелось в голове. "Помогите!" - бросал я в пустоту отчаянную мысль. "Помогите же!!!" И мне помогли. Одним ударом разбили сковавший меня лёд. Он рассыпался на тысячу мгновенно растаявших осколков. Мне велели: "смотри!".
