Мир теперь хотел одного - избавиться от этой напасти. Но чужаки выстояли, и на агрессию ответили агрессией, выплеснув на Мир ещё больше страха и ненависти. Тогда Мир оградил чужаков барьерами. Пусть себе живут, они сами утонут в своей злобе, надо только подождать - Миру некуда торопиться. Главное, не допустить, чтобы зараза расползлась за отведённые ей границы.
Дядя Дима ощущал себя частью Мира, и желал того же, чего желает Мир. Он наблюдал за деревней. Иногда кто-то решался выбраться оттуда, тогда нужно было сделать так, чтобы он не приближался к тем местам, где живёт община. В этот раз блокаду прорвала большая группа, никогда прежде такие группы не ходили на север - в сердце Мира. Чужаков следовало прогнать. Кое-что дядя Дима предпринял, но людей остановить не удалось. Можно было бы устроить так, чтобы вся живность в округе набросилась на смельчаков: в конце концов, не дядя Дима пришёл к ним - это они вломились в Мир дяди Димы! Но не любил дядя Дима ненужной крови, её должно быть ровно столько, сколько необходимо для выживания общины - это естественный порядок вещей. Опять же, что делать с любопытством? Хочется узнать, зачем эти люди сюда явились...
* * *
- Парень, а ты мне нравишься, - пробубнил дядя Дима, а я подумал, что собачонка ему тоже нравилась. Вроде бы, даже любил он ту облезлую зверушку. Сильно ей это помогло? Приходится напоминать себе, о том, что я не гость, а пленник, и обычаи здесь, скажем так, странные, надо держать ухо востро. Ну и что же, что, хлебнув вина, дядя Дима принялся говорить о себе и своём племени? Может, и болтает оттого, что знает - никому и ничего мне рассказать не удастся. Ишь, разошёлся, не остановишь! А винцо, точно, заковыристое! Чем больше во мне этой жидкости, тем меньше страха. И даже что-то вроде симпатии к дяде Диме просыпается. А тот ещё и подначивает:
- Ты пей! Оно для пользы. И мозги прочищает, и организм. Если до войны знал бы рецепт, купался бы в деньгах. От него, это, похмелья нет, а только бодрость... до войны-то всякую дрянь пили. Но тогда нужные травки не росли. И, это, растолкуй мне: вы там, в своём Посёлке совсем не умеете говорить с Миром? Тогда понятно мне, откуда в вас столько злобы. Плохо вам и тяжело... у нас такие не выжили, они стали для Мира чужими. И вы чужие. Но гляжу я на тебя, и думаю, что ты после войны родился.
- Да, - ответил я, - после. А какая разница?
- Разница такая, что все, кто родился потом, слышат Мир. И ты должен. Даже если был в те дни ребёнком - тоже должен, а ты говоришь, что не умеешь. У взрослых, это, мозги другие, их новому не научишь, а тебя ещё можно. Совсем ничего не слышишь?
