Рафаэль так и стоял на месте.
И больше не пытался их догнать.
Ему было грустно. С горечью на сердце и в мыслях он подумал, что ему совсем не хочется возвращаться в церковный дом. Ибо прихожане открыто избегали его. Совершенно очевидно, что Михник и Эмима достигли своей цели.
Однако ему не оставалось ничего другого, как — вопреки всему — продолжать подниматься на гору. Куда ему деться ночью? Правда, больше всего ему хотелось просто отправиться в ночь; чтобы в конце концов всё перешло в покой и гармоничные аккорды там, на противоположном берегу, с которого всё может показаться совершенно ничтожным… что расстояние между этим и потусторонним миром в действительности совсем не трудно преодолеть. Один прыжок, один шаг, одно движение, один-единственный приступ дрожи — и того меньше — и ты там. Наверное, трудность состоит только в том, — кивал он головой, — что это для нас непривычно…
Возле статуи Марии он немного передохнул.
И подумал, возможно, когда-то на этом месте кого-то убили или кто-то, неизвестно почему, дал обет и исполнил обещанное. Она всё ещё стояла спокойно и безмолвно, с головой, слегка повёрнутой на север. И источник всё ещё одиноко и звонко струился и, размеренный и тихий в этой тишине, вероятно, означал то же самое, что и лампадка во тьме большого неподвижного корабля страхов и обещаний, который на самом деле никого никуда не везёт — потому что плывёт через ничто, которого нет, и расстояния, которых нет, есть только одно: человеческое в человеке, которое должно миновать, закончиться.
Когда он собирался продолжить путь, его кто-то позвал…
По-женски.
Потихоньку.
Немолодым голосом.
Возле дерева рядом со статуей зашевелилась чья-то фигура.
Ему захотелось убежать.
Старообразная и скованная фигура приближалась к нему.
— Я тебя поджидала…
На бледном как воск лице, под большим, небрежно повязанным платком, появилась скованная улыбка, которая — вероятно — должна была скрыть намерения женщины…
— Эмима?.. — он попытался утаить свой страх.
Это была не Эмима. У неё была другая походка. И только что сказанные слова она произнесла иначе, иначе усмехнулась. Как дама с портрета в кухне…
— Куда же ты пропал, — упрекнула она.
Грефлинка… очень бледная, скорее всего, больная, так что он не мог поверить, что это она… Она и правда походила на бледную даму. И одновременно на Эмиму…
— Ты обо мне позабыл… А ты же знаешь, каково приходится, когда кого-то ждёшь и ждёшь…
Он отстранился, когда она хотела прильнуть к нему.
