Эти были гораздо больше, с овчарку размером. Правда, выглядели они неважно — шерсть кое-где шла проплешинами, как при лишае, глаза слезились и капала слюна.
— Бегом, к стене! — закричал Тарас, — Спиной к стене станем, главное — не дать себя окружить!
— Ага! — крикнула Ольга. — Ну их нафиг, вдруг они бешеные…
Они успели. На черте, но успели. Честно говоря, спасло их только то, что и двигались больные крысы как-то неторопливо и неуверенно.
В комнате наблюдения Митрич быстро пересчитал на мониторе нападавших крыс, и буркнул:
— Опять — двадцать пять[93].
— Два по десять и два по двадцать пять — семьдесят получается — быстро прикинула Светлана. — Если третий зал будет последний, то десять по дороге и двадцать в зале.
— Ох, не считала бы ты хвостики неубитых крыс… — буркнул суеверный Митрич. И как в воду глядел.
То, что с больными крысами что-то неладно, стало понятно уже через пару минут. Сначала все обратили внимание, что и эти крысы тоже рвались к Петьке. Казалось, кроме толстенького книгочея, никто их всерьез больше не интересует — на остальных они толком и не агрились. Даже Патрик не привлекала их внимания, несмотря на все свои танковские абилки. А вот добраться до петькиного горлышка они рвались всерьез, готовые ради вожделенной цели и жизнь отдать. На открытой местности все могло бы кончится печально, но у стенки троих мечниц вполне хватило, чтобы плотно перекрыть все подступы к хилу. Крысы обступили группу плотным полукольцом, но никакого серьезного вреда причинить не могли, ибо участь основной массы была незавидна: или мешать друг другу в первых рядах, или толпиться во второй линии за спинами своего авангарда. Впрочем, странности на этом не закончились — повышенное внимание к хилу было только первым звоночком, второй прозвенел буквально через пару минут:
— Не могу понять, — закричала Ольга, — они что, бессмертные что ли? Я по этой с черным ухом три полноценных удара провела. Она не то что не померла — даже в оранжевый сектор не свалилась.
— Точно, такая же фигня! — тут же откликнулась Татьяна — Бью ее, бью, а она только глазками лупает.
Меж тем в комнате тренеров Митрич с Андрюшкой всерьез встревожились, и принялись щелкать кнопками.
— Блин, больные-то они больные, а помирать не торопятся. Сколько же у них урона режется-то, интересно мне?
— Я посчитал, дядя Сережа. Восемьдесят процентов.
— Сколько?
— Восемьдесят.
— Перепроверил?
— Да.
— Тогда нашим капец, — убитым голосом сказал Митрич. — Раньше или позже, но они сольются.
