Кроме уборки иных дел не было. Меньше чем за два часа Хэлли вычистила и вытерла каждую поверхность в доме и смыла каждое пятнышко, какое только сумела отыскать. Она даже нашла в ящиках под кроватью чистые простыни и заменила ими снятые ранее.
Как бы то ни было, Хэлли сочла себя способной отработать свое содержание. Не слишком-то много, но хоть что-то. Возможно, Вишес позволил бы ей устроиться в гладильную или куда-нибудь еще, чтобы она хоть частично была с ним на равных правах. Работа помогла ей расслабиться и не чувствовать себя иждивенкой.
Гадая, чем заняться, Хэлли вошла в гостиную и села на диван. Но тут же вскочила на ноги. Обивка оказалась странной и неестественной, скорее всего, какой-нибудь очередной синтетической мерзостью. Хэлли предпочитала простые ткани. Конечно, они пачкались и в некоторых местах изнашивались, но были натуральными и приятными на ощупь, а не глянцевыми и скрипучими.
Пробравшись в ванную, Хэлли прихватила из шкафа полотенце и вернулась в просторную гостиную. Она набросила ткань на угол дивана и окинула взглядом жилую площадь Вишеса. Дом всей ее семьи поместился бы в гостиной, или в столовой, или даже в кухне. Кардинальное отличие от жизни впроголодь, когда тащишь все на своих плечах.
Утром Вишес заставил Хэлли съесть весь предложенный завтрак, что одновременно вызвало злость и умиление. Дома о ней беспокоился разве что брат Джарек. Он всегда помнил, когда у Хэлли день рождения, и старался припасти для нее часть своего ужина или завтрака. В свою очередь, отец и Кларен воспринимали ее исключительно как прислугу. Она не слышала от них ни единого доброго слова и не видела ни одного знака внимания. Берни не сильно от них отличалась, но Хэлли понимала, откуда у сестры взялся эгоизм. Если у тебя ничего нет, невольно начинаешь защищать то немногое, что считаешь своим.
Долгие месяцы Хэлли боялась Захвата и всего с ним связанного. Жители деревни в один голос вдалбливали ей в голову изощренные рассказы о сексуальном рабстве или того хуже. И Хэлли им вторила, тайно осуждая женщин, восторженно ожидавших часа, когда безжалостный небесный воин захватит их и увезет с собой.
То, что она разделила с Вишесом, не было жестоким или ужасным. Вряд ли Хэлли понравились оковы, но все остальное было восхитительно. Он, казалось, глубоко о ней заботился, а властность и желание подчинить могли бы со временем смягчиться. Но даже если нет, Хэлли предпочитала доминирование Вишеса двусмысленным шлепкам отца и тасканию за волосы.
