Мои родные стояли перед столом и серьезно внимали процедуре.
– Дядя, – решительно сказал Юра, – мне нужна информация на человека, по чьей милости ты остался за бортом.
– Она не актуальна, брат. Этот человек погиб в прошлом году, в результате несчастного случая. Во время инспекции, в космосе, случайно скаф разгерметизировался. Я тебе не оставил внешних долгов, брат. Только один внутренний – этот дом. Построй новый, еще лучше, еще краше. Да, и называй меня – Ал.
* * *
Сашка еще в восемь утра подогнал к дому небольшую платформу и вместе с Вадиком и Юрой подметали мастерскую и гараж. В том смысле, что выносили нужные вещи, те, которыми новый хозяин, простите, зять новой хозяйки, пользоваться не умеет и не захочет уметь.
Я стоял на центральной аллее, опираясь на палочки, и прощался с домом.
– Вы, ребята, мангал не забирайте. Я его новым хозяевам уже задарил.
– У меня их два. Один в гараже и один дома у деда Ивана, – сказал Саша.
Утирая слезы, из дома вышла Валя, обняла и расцеловала.
– Как тяжело с тобой прощаться, ты так напоминаешь своего отца, – раньше я догадывался, что Валя была неравнодушна к моему отцу, а сейчас знал наверняка.
– Валя, – тихо сказал ей, – если ты решишься отправиться на Даэр-два, – знай, там есть человек, который окажет любую посильную помощь.
– Даже не знаю. У меня достаточно денег, чтобы не продаваться во фронтир. И как специалиста меня знают, хоть сейчас на работу можно идти, – немножко помолчала. – Алекс, я подумала и… Все. Больше здесь не останусь ни одного дня, сейчас начну собирать вещи, и как только появятся новые хозяева, уеду домой, в город.
Подошла Людочка и услышала последние ее слова.
– Конечно, Валя. Здесь тебе будет одиноко, возвращайся домой. Нам всем тебя не хватает, а по-соседски будет веселей.
В это время к воротам подошла грузопассажирская платформа – такси. Ребята подали к манипулятору контейнер, а оператор-водитель стал ее крепить.
Саша, Люда, Валя и дети обняли меня и облепили со всех сторон.
– Возвращайся, дядя.
– Возвращайся, дядя Ал, – глаза детей тоже были на мокром месте. У Юры глаза были сухие, но смотрели с сожалением.
– Прощайте, счастья вам. Даст бог, свидимся.
Все. К этому дому больше не вернусь. Жаль, но все имеет свою цену.
* * *
О! Мои девчонки крепкие. Обнял их за плечи, а они подхватили и потащили меня с движущейся ленты диагностического бокса к регенерационной камере № 224, даже не запыхавшись. Усадили на краешек и поцеловали, Лена страстно, а Виктория со смущением, стесняясь своего дрябловатого тела. Нет, ее тело было как раз хорошо прокачано, дрябловатой была кожа, на руках выступили вены и грудь обвисшая.
