— Не думаю, что это произведение стоит миллиона денег, — усомнился я.
— Думаешь, — весело пискнула она, — а я думаю, что стоит. Все чего-то, да стоит. У всего есть своя цена. Вот у тебя какая она?
Я поразился, — а разве у людей есть цена?
— А ты думаешь что ты, — и на этот раз ее замечательный мизинец смотрел мне в подбородок, — важнее этой картины. Для кого-то возможно и так. А вот для меня и вовсе нет.
И она глупо расхохоталась и бросилась вприпрыжку из зала выставки.
— Ну, — кричала она мне, — не отставай.
Я бежал за ней как мальчик. Я совсем не люблю цветы, кричала она на весь музей. Люди оборачивались на нас, пробегающих мимо, и недоумевали.
— Я только люблю в центре, у цветочных рядов копаться в свежих бутонах роз. Там иногда попадаются малюсенькие такие жучки.
Наконец я догнал ее, догнал и прижал к себе. И она, уже глядя своими не моргающими огромными глазами мне прямо в душу, прошептала:
— Там иногда живут маленькие такие цветочные жучки. Они строят там свои отношения, приходят с работы, пьют чай на вечерней кухне. Смотрят друг другу в глаза и разговаривают.
— Жучки? — Только и переспросил я, улыбаясь.
— Жучки, — хихикнула она, и прижалась ко мне сильнее, — жучки, да и только.
Потом мы пили с ней чай.
— Здесь самые вкусные булки в городе, — шептала она мне, шептала и снова смеялась, — Они наверняка что-то туда подсыпают? Просто булка, сама по себе, не может быть вот такой вкусной, как ты думаешь?
Я смотрел на нее и поражался, чудо да и только.
— Давай, — сумбурно вскрикнула она, — давай писать друг другу письма. Прямо сейчас, на салфетках. Вот только я буду как ты, а ты будешь мною. Ты понял меня?
— Я постараюсь, — взмолился я. Но она уже притащила откуда то, кучу бумаги, аккуратно поделила пополам и снарядив меня шариковой ручкой, принялась за таинство письма.
— Я пишу от твоего имени, — напутствовала она меня, — ты же не забыл?
— Я помню, — вздохнул с усердием я, и начал писать.
Здравствуй мой недавний незнакомец, — начал нерешительно я. Пишу тебе, только потому, что страшно соскучилась. И возможно ли в нашем возрасте вот так вот запросто и страшно соскучиться? Вопрос конечно.
— Что за ерунду ты там написал? — Она выдернула мой лист и весело рассмеялась.
— Да, — ухнула она разочарованно, — с воображением у тебя прямо таки беда. На вот прочти, — и она сунула мне свой вариант, моего же письма, к ней. И пока я читал, она строчила новые письма. Я аккуратно взял салфетку и прочел:
