Липень досадливо крякнул, но увиливать не стал, подтвердил:
– Его, его песня. И впрямь он всех нашенских ей обучал. Туточки, в моей избе, ее и пели. И про победу твово батюшки Улан сей нам сказывал.
Петр для вящей убедительности и в подтверждение истинности своих слов, вытащив из-за пазухи крест, поцеловал его.
– Ишь ты, – усмехнулся Дмитрий. – Выходит, ты все-таки гусляр. – Однако появившаяся на губах княжича одобрительная улыбка спустя мгновение слетела с его лица. Он прищурился, внимательно вглядываясь, но не в лицо Сангре, а чуть пониже. – А ну-ка поведай, побратим татарский, как на духу – ты не из латинов, часом, будешь? – строго спросил он.
– Православный, – возразил Петр.
– Да ну? А крыж>[13] тогда у тебя отчего ненашенский?
– Это…
Петр замялся, не зная как пояснить, что его мама Галя была униаткой. Учитывая, что в это время на Руси слыхом не слыхивали об унии, задачка была еще та. Поначалу он решил отделаться общей фразой, проворчав, что это у него последняя память от матушки, но не вышло. Получилось иное: все заслуги за хорошие слова песни пропали даром, ибо Дмитрий вновь смотрел сурово и непримиримо. Некоторое время он задумчиво теребил небольшой темный пух на подбородке и наконец задумчиво протянул, как бы размышляя вслух:
– Такая песня и впрямь дорогого стоит, но придумал ее ты, гусляр, а Юрию дорожку к Новгороду указал твой побратим, – последовал кивок в сторону Улана. – А ведь ежели он – провидец, то не мог не знать, кому путь в лесу показывает, – он вздохнул, потирая лоб, и пожаловался: – Уж и не ведаю, как с вами быть, больно вы странные людишки. У одного мать – латинка, да и с виду ненашенский, второй вовсе не пойми кто. Очень странные. Ну да ладно, коль вы с ним побратимы, дозволяю тебе, гусляр, поехать вместе с ним в Тверь к моему батюшке. Пущай он решает, что перевесит: твоя песня аль его вина.
– А ты погоди его за показ виноватить, – встрепенулась Заряница. – Не мог он ту дорожку до конца ведать, никак не мог, – и она торопливо осведомилась у Улана: – Ты ж им путь токмо до Лосиной тропы указал, верно? – тот молча кивнул. Девушка, просияв, повернулась к княжичу и выпалила: – А ведь опосля Лосиной тропы Гусиное болото лежит и ежели московский князь со своими людишками вправо метнется, до-олго обходить станет. Да и проход меж Гусиным и соседним, Лебяжьим, узок больно. Кто о нем не ведает, нипочем не заметит и далее в обход двинется. Вот и выходит, что перехватить их времечко у тебя есть.
