— Что мне сделать? Я боюсь этих страданий!
— Остановиться и проснуться!..
Моя фраза эхом пробежала скалы и утроенная вернулась обратно. Юноша начал «засвечиваться» и исчезать.
«… Никанор Иванович, повторите последний фрагмент! Он сейчас исчезнет!..»
«… Сергей, запускай активную альфу! Стимуляция точки и мозолистого тела!..»
Юноша засветился снова и начал накаляться, как металлический прут, затем лопнул. Исчезла текущая картинка.
«… Виктор, заканчивай быстрее, иначе схлопнешься! Свирт, выключай передачу, мы его теряем!..»
Я не успел подать команду на выключение. Мой рассудок медленно затуманивался и тело перестало слушаться. Я потерял сознание.
Как оказалось, отрубился я примерно на шесть часов, что спасло мою черепушку от выгорания. Медики, чтобы не спалить меня, подавали усиленный дельта-ритм, дабы я не упал в анафилактический шок во время контакта.
— При передаче твоих импульсов был больший риск с твоей стороны, нежели пациента. Мы ввели тебя в эксперимент в связи с идентичным характером нагрузки тета-ритма и у тебя, и у Григория. Однако мы действительно чуть не потеряли тебя в последней фазе, когда ты вытаскивал его из сновидения. Твой пульс зашкалил за 120 уд. мин. и нам пришлось тормозить твою психику. Суть была в том, что сканер работал как на пациенте, так и на тебе, поэтому часть команд передавалась и на твой сканер. Свирт запоздал на четыреста миллисекунд и ты потерял сознание..
— И в чём выражалось это опоздание?
— И он, и мы вовремя не заметили пик кривой тета-рита и спад альфы. Как результат — перенагрузка сознания и потеря контроля. Дальше, думаю, ты догадываешься.
— Так все эти изображения, в которых я участвовал, не были сном?
— Не были. Это была проекция внутреннего пространства пациента в разных частях головного мозга. Аудио-визуальная информация была записана и хранится в каталогах «Советника».
— А как пациент?
— Он очнулся спустя тридцать минут в ошарашенном состоянии. Мы успокоили его медикаментозно. Сейчас он отдыхает в общей амбулатории.
В обед мы пересматривали с Мариной кадры прошедшего эксперимента. Видимо, она знала Григория гораздо дольше, чем я, ибо реагировала на происходящее живее.
— Слушай, может покажем это Анастасии?
— Не имею понятия. Можно рискнуть показать ей операцию с полевыми параметрами, но в любом случае для неё это будет серьёзным шоком.
— И когда предлагаешь это проделать?
— В вечернее время, когда она более спокойна. Кстати, тебе сообщали, когда перейдут ко второй фазе лечения?
