«Это только зерно», — мне какой-то послышался голос.
Почему он зерном называет поднявшийся колос?
Морем стал водоем, бывший прежде ничтожным ручьем,
Почему ж только прежним остался он в сердце твоем?
Скрылась ночь от зари, многозвездным прикрывшись узором,
На нее новый день глянул новым внимательным взором.
Мудрый враг, что всечасно готов на тебя нападать,
Лучше друга-невежды, что всем неразумным под стать.
Если видишь тростник, что смотреть на окрестные травы!
В тростнике ценен сахар; лишь он удостоился славы.
Одаренных цени, а не тех, что желают прослыть.
Дичью быть для возвышенных — значит, возвышенным быть.
Не в воде ли вся ракушка, все же нам ведомо: нужен
Только вес малой капли для лучшей из лучших жемчужин.
Нужно сердце кружить, нужно вихрям не ведать конца,
Чтоб во тьме заприметить сверкающий камень венца.
Если знамя возникло и новым является зовом, —
Охранять это знамя иди с этим знаменем новым.
Не разрушен еще многоцветного мира рабат,
И ковров не свернули: слова и напевы звучат.
Не кори этот мир, все прими иль с отрадой, иль кротко,
Иль узнаешь, как дьявол, что значит ременная плетка.
Если ты небосвода признать не желаешь права,
У ворот непризнанья поникнет твоя голова.
Семя щедрости нашей — запас дорогой: созревая,
В Судный день он для смертных послужит в преддвериях рая.
Из сокровищ твоих ты немного, господь, устреми
В дом раба своего: покорился тебе Низами.
