— Само собой. Но моя жена хочет изображать царевну-лягушку. Казак к лягушке не подходит.
С минуту я размышлял.
— А может, что-нибудь из области искусства? Наденьте, пан Председатель, посмертную маску Бетховена, и порядок.
— Бетховен? Не знаю.
— Тогда Шопена.
— Вам легко говорить. А откуда я возьму волосы?
— Наденете парик.
— Вы с ума сошли. Каждый подумает, что я битл, а никакой не Шопен. Если только сыграть что-нибудь.
— Так вы играете на фортепиано?
— Нет, но на гребенке могу. Что-нибудь из репертуара ансамбля «Мазовше».
— Сомнительно, Шопен в музыке для гребенки не силен был, могут не понять.
Мы еще долго раздумывали. Председателя не устраивал ни магараджа, ни пират, ни — разумеется — клоун.
— Придумайте что-нибудь понадежнее, — сказал он, — чтобы никто не мог ко мне придраться.
— Знаю! Вам, пан Председатель, нужно представиться тяжелой промышленностью. Красиво, оригинально и поучительно. Все условия у вас врожденные, особенно вес. Или — Нефтепроводом Дружбы.
— Прекрасно! — обрадовался он. — А жена, что делать с женой?
— А супруга ваша может изобразить рудный карьер или электрификацию страны. Достаточно вкрутить лампочку и подключить к батарейке, пускай светит.
— А где же я возьму лампочку…
Мы уткнулись в мертвую точку. В наше время легче быть Шопеном, чем электриком.
Под конец зимы приехал к нам специалист по татуировке и три дня подряд принимал клиентов. Чего только не татуировали у него, ведь молодежь картинки любит. Но я человек серьезный, у меня в мыслях другое.
— Вы портретировать умеете?
— Умею, — отвечает он. — Но мужские портреты только в профиль.
— Не в профиль, — говорю я, — а по фотографии. — И достаю фотографию Председателя.
Он начал торговаться, мол, трудная модель — взгляд очень задумчивый. Ничего не попишешь, я заплатил. За это он исполнил на моей груди красивого Председателя. Болело сильно, но чего не сделаешь ради карьеры.
Сначала, для пробы, я показал жене. Жена похвалила, но потом пришлось нам спать порознь, так ее смешил этот Председатель. Понятно, что татуировщик — не Матейко, а Председатель — не битва при Грюнвальде[33]. Но некоторое сходство все же было, а это самое важное.
Теперь оставалось дождаться лета, когда подвернется случай обнаружить перед Председателем доказательство моей преданности. Лучше всего на пляже.
Весна выдалась исключительно холодная. Прошли май, июнь, но чтобы даже майку снять, и речи быть не могло, а уж о купании на пляже не приходилось и мечтать. И вот сижу я в пальто, потому что в конторе холодно, и тем только утешаюсь, что он у меня постоянно наготове. Пусть только солнышко засветит. Однако прошли июль и август, сентябрь уже наступил, а температура по-прежнему низкая. И вот как-то в октябре кончилось у меня терпение. Снял я пальто и вхожу к Председателю.
