— Берег! — крикнул кто-то с палубы и закашлял. — Скалистый берег! Капитан вновь взглянул на дерзкое море. Вдалеке виднелись скалы. Берег был странным: у подножия скал белели правильные круглой формы камни, придающие ему странный мистический вид.
— Что это там? — спросил Талий. — Камни?
— Может быть, только я никогда таких не видел. Они совсем белые и как будто обработаны кем-то, — сказал Фенилай.
— Смотрите, разве за тем гребнем не корабль? Видите грязный парус? Смотрите! — Дартий вытянул руку по направлению корабля.
— Да, это корабль, — заключил Фенилай и, морщась, добавил, — Там много кораблей, дряхлых покинутых кораблей. Одиссея вдруг осенило:
— Это остров сирен! Я знаю: это остров падших моряков!
— Ты уверен? — спросил Фенилай. Лицо Одиссея затянуло серой дымкой, глаза превратились в стеклянные шары. Он тихо промолвил:
— Ты же сам это знаешь…
— Знаю, но боюсь признаться себе в этом. Так вот какой «отдых» припасла для нас судьба: вечные страдания царства Аида…
— Но не может же всё так просто закончиться после такого пути, проделанного нами! Неужели наша дорога оборвётся здесь? Нет! — Одиссей сжал в кулак правую руку. — Назад мы уже не повернём: у нас не хватит продовольствия, и наш дом находится, где-то там за этими скалами. Да и Посейдон не позволит… — капитан болезненно закрыл глаза, потом также болезненно открыл их. Он опять погрузился в поиски.
— Но что нам делать? — спросил Фенилай, понимая глупость заданного вопроса.
— Мне надо подумать…
— О, Афина! Вы слышали: мы обречены! Это остров сирен! — прокричал Фенилай, поворачиваясь к команде. Он постарел ещё на десять лет: губы его потеряли последнюю часть свежести, мудрость в глазах пропала, и теперь вместо неё тупо вырисовывался старческий маразм. По высохшей щеке потекли слёзы. На палубе наступило всеобщее молчание. Никто не осмеливался произнести ни слова. Взоры были направлены на капитана. Но капитан не почувствовал этих взглядов. Он стоял спиной к команде и тоже молчал. Ни один грек, стоящий на палубе в эту минуту не мог сказать, о чём Одиссей думает. Одиссей снова искал причины…
Жил день. Солнце опаливало черепа на горьком берегу, отчего они приобретали ещё больший белый оттенок. Свистел ветер, разрывая черту границы между водой и сушей. Сирена, нагая, лёжа на спине, довольствовалась палящими лучами. Её слегка коричневая кожа не боялась злых шуток Гелиоса. Она явно была довольна. Прекрасная тварь слушала рассказы скрытых душ, заключённых в черепа. Это именно от них сирена узнавала темы для своих песен — сладостных ядов. Короткие рассказы про длинную жизнь… Такие до гениальности сложные рассказы про больно прожитую глупую жизнь… Неужели эти непонятные повествования о чужом существовании стоят молодых жизней? Сирена сама этого не знала. Порой в её женской голове появлялась мысль о пощаде, а четырёхкамерное сердце начинало стучать чаще, насыщая нечеловеческую кровь человеческой жалостью. Но ничего нельзя было поделать с непозволительным чувством, с дерзкими мыслями, кроме как уничтожить.
