— Помилуй Бог! О каком примирении вы говорите, Григорий Григорьевич? — изумился вице-канцлер Голицын. — Не принять вызов турок мы не можем! Над нами же вся Европа потешаться будет... Неужто мы так слабы, что даже Мустафе достойно не ответим?.. Нет, нет, войну надобно начинать обязательно! И вести до виктории!
— Не о том я говорю... — начал замедленно Орлов.
Но Пётр Панин фамильярно перебил его:
— Желательно, чтобы война закончилась скоро. А к тому имеется токмо один способ — собравши все силы, наступать на неприятеля и поразить его.
— Вдруг решительного дела сделать нельзя! — резко бросил Орлов, недовольный бесцеремонностью Панина.
— Зачем вдруг? — поддержал брата Никита Иванович. — Неприятельское войско надобно изнурить и тем принудить султана просить мира. А как изнурить — это вам граф Чернышёв укажет.
Чернышёв не ожидал, что Панин так ловко переведёт разговор на него, — суетливо зашелестел бумагами.
— Я полагаю, что армию, направляемую на баталии противу турок, надлежит разделить на три корпуса, — продолжая искать нужный лист, сказал он. — Мы можем сейчас определить оные корпуса.
Найдя список полков, Чернышёв хотел было сделать предложения, но Екатерина неожиданно отложила обсуждение военных приготовлений на два дня...
Второе заседание Совета проходило более деловито. Весьма быстро и без споров он постановил собрать две армии: главную — наступательную — числом в 80 тысяч человек и другую — оборонительную — числом в 40 тысяч, в состав которой включался также обсервационный корпус в 15 тысяч человек.
Но когда Чернышёв предложил назначить главнокомандующим Первой армией генерал-аншефа Голицына, а Второй — генерал-аншефа Румянцева, Пётр Панин, рассчитывавший занять одно из двух мест, не выдержал — спросил раздражённо:
— Почему же Румянцев возглавит Вторую армию?
Никита Панин мягко поддержал брата:
— Столь заслуженный полководец достоин более видного назначения.
Особой приязни к Румянцеву братья не питали и заботились не о нём. Просто стало очевидным желание «комнатного генерала», как называли Чернышёва Панины, угодить Екатерине: убрать на второй план Румянцева, а Петра Ивановича вообще отставить от военных дел.
Чернышёв не смутился, вывернулся умело:
— Граф Румянцев — малороссийский губернатор, командует Украинской дивизией, коя положена в основание Второй армии, и казачьими полками. Неразумно лишать его возможности действовать в знакомых местах.
Пётр Панин стиснул зубы, по щекам забегали желваки: доводы «комнатного генерала» были безупречны. Екатерина согласилась с предложениями Чернышёва.
