«Крепости в крепости? — снова удивился Косаговский. — Кого же это так боится новокитежская верхушка? Внешнего врага или внутреннего?»
Около хором посадничьего стояла многочисленная толпа, выжидающе поглядывавшая на окна. Вое были без шапок.
Птуха, шедший первым, не дожидаясь, пока стрельцы очистят путь для пленников, растолкав стоявших густо просителей, смело и независимо поднялся на ступени посадничьего крыльца. И тотчас же кубарем слетел вниз, на двор. Стрелец, стоявший на крыльце, сбросил его ударом топорища бердыша.
— Ах ты, шпана восьмикратная, Фараон проклятый! — закричал возмущенно Федор, поднимая упавшую в грязь бескозырку. — Ты чего дерешься?
— А ты чего на крыльцо в шапке прешь?! — ответил злобно стрелец. — Чай, крыльцо-то не чье-нибудь, а посадничье!
— Плюю я через губу на твово посадника! — рвался на крыльцо Птуха. — Ты што, краснофлотского кулака не пробовал? Як, дам вот тютю, зараз носовой частью в землю зароешься!
— Федор, оставь! — сказал строго Раттнер.
— Есть так держать! — согласился неохотно Птуха. Но долго еще не мог успокоиться, долго еще ворчал, поглядывая с вызовом, на стрельцов.
— От каки у них порядочки! Вместо того, чтобы пожрать дать приезжему человеку, они в морду норовят. Эх, жаль, винтаря нет! Один бы разогнал всю эту контр-революционную банду…
1
Раттнер, в ожидании выхода посадника, чутко и внимательно прислушивался к разговорам людей, стоявших на Посадничьем дворе. Здесь перемешались и просители, и ответчики, и истцы, но сейчас враждующие стороны разговаривали мирно, поддакивая друг другу.
— До суда дойти худосильному не мочи, — говорил грустно молодой парень, судя по едкому трупному запаху, пропитавшему его одежду, кожевник. — Не угобзишь даром кого следует, из истцов в ответчики переведут!
— Знамо! Ступил в суд ногой, полезай в мошну рукой. Посаднику дай, дьяку дай, да и под’ячего не обойди, — засмеялся желчно мужичонке с бельмом на глазу. — Всем дай, а сами в нищете барахтаемся. Известно, какая наша мошна, — хрест да пуговка!
— Пришел к дьяку, в хоромы не входи, — поучал кого-то поротый поп, — а допреж разведай, весел ли дьяк. Тогда войди, побей челом крепко и приносы передай.
— Знаем, что без приносов к владущим ходу нет! — взмахнул шапчонкой бельмастый мужичок. — Сунься-кось с пустыми руками! Тебя же возьмут за караул да перед порочной хатой кнутом отдерут!
— Ври-ко больше! — сказал ему строго стрелец, стоявший на крыльце. — За такой поклеп на посадника да на дьяков, знаешь, что бывает? Семь шкур с тя спустят, брат! Ужо вот выйдет дьяк, я ему скажу про твои речи поклепые!
