Всемирный следопыт, 1930 № 10-11 | страница 3
В настежь открытые кремлевские ворота густо валила людская толпа. В этой давке пленники растеряли друг друга. Птуха покачал осуждающе головой:
— И чего милиция смотрит? Штрафовать за такое безобразие надобно!
В воротах пленников нагнал шедший тоже под конвоем стрельцов поп, тот самый, которого пороли на Торгу. Пузатый, лысый, с косичкой, крысиным хвостиком торчавшей из-под скуфейки, он напоминал пуделя, облезлого, слезливого, только что выпоротого за паскудство.
— Эй, батя, здорово, друзяка! — приветствовал его как старого знакомого Птуха. — Ну и млява же твоя натура! Под кнутом орал, неначе подсвинком! А лупцовали тебя вежливо, на зеке!
— Бить с толком надо, — ответил хмуро поп, почесывая спину.
— От, дурный! — засмеялся Птуха. — После бани, а чешется!
Внутри кремля, близ ворот, стоял шатер для хранения запасных пушек. Здесь лежали короткие широкомордые мортиры и тяжелые, похожие на раскормленных кабанов, пищали-кулеврины. За пушечным шатром высился деревянный кремлевский собор, поразивший Косаговского красотой своей архитектуры.
Легкими, воздушными очертаниями врезывались в синеву неба чистые лиши его главного купола и шести малых по сторонам. Своим семиглавым шатром он напоминал Косаговскому старинные суздальские храмы и даже новгородскую Софию, в уменьшенном виде.
Рядом с собором, так сказать пленом к плечу, стояли посадничьи (по словам стрельцов) хоромы, из гладко струганных могучих бревен, под тесовой крышей. На свесях крыши и над окнами красовалась узорчатая прорезь. Деревянная эта резьба была так тонка, что ее всякая даже опытная кружевница смогла бы повторить на нитках ее узор. С обеих сторон хором, словно руки, сложенные на животе, спускались два высоких крыльца с крутыми лестницами в три марша, сливавшиеся вместе внизу, на земле. Лестничные и крыльцовые навесы подпирали широкие, круглые «псковские» столбы. Над крыльцами и на стенах хором под крышей висели наглухо вделанные аршинные иконы.
Обширный Посадничий двор был тесно обставлен хозяйственными постройками, людскими избами, стряпущими подклетями, амбарами, кладовыми и сараями, на дверях которых висели замки величиною с поросенка.
«Так, наверное, выглядела усадьба крупного помещика-крепостника», думал Косаговский, с изумлением рассматривая Посадничий двор.
От посадничьих хором, в глубину кремля, уходили дома, повидимому, тоже особо именитых новокитежских горожан. Высокие пятистенные избы эти, срубленные из вековечных кедровых бревен и обнесенные заборами в два метра (высотой, были похожи на маленькие крепостцы, вернее — отдельные форты, сомкнувшиеся в общую укрепленную линию.
