— И как это нас Наливаныч согласился в люди выпустить, без особых истерик и даже без охраны? — удивилась Алиса, крутя в тонких пальцах очередную сигарету. Она на ходу разглядывала недавно открытый памятник погибшим десантникам — стилизованная веревочная лестница из вертолетных лопастей и сделанная словно из летящих металлических капель фигура в шлеме и с автоматом — то ли приглашающая с собой, то ли отворачивающаяся от кого-то.
— У меня в кармане транспондер, — сообщила Славя. — Исполком знает наше расположение с точностью до десяти метров.
— А, тогда конечно, — согласилась Алиса. — Правда, я думала, это у Сашки в кармане брюк транспондер, но нет, видимо, там что-то другое.
С полгода назад я бы покраснел, наверное. Чертовски давно это было — время, когда я умел краснеть.
Где-то сбоку, у жилмассива, обозначилось движение, быстро перешедшее в давку. Похоже, кто-то сдуру попытался запрыгнуть в одну из машин для раздачи продовольствия незащищенным слоям населения (больше известную, как «ЖаДаН» — жрачка для нищих) и был застрелен. Человеческая толпа конвульсивно качнулась, расступилась, но не рассеялась. Закон суров, на то и закон. Позаришься на общее — будешь наказан. А свое место в очереди легко потерять.
— Радостно смотреть на новую счастливую жизнь, — с каменным лицом уронила Алиса, рассматривая плотное, угрюмое сборище людей, будто в осаду взявшее одинокую крепость грузовика. — Да здравствует дорогая партия за нашу счастливую юность. До чего привольно дышится в последнее время в этой обители помощи и взаимовыручки, и какое счастье жить в дивном новом мире, в это славное время, под гениальным руководством…
— Скоро все закончится, — отрезала Славя. — Наши найдут выход, так или иначе. Мы победим. Так всегда было и будет.
Надо же. Не человек, а живой сборник цитат товарища Генерального Секретаря.
Парень на остановке обманул — парк был гол и печален; последние яркие листья давно облетели, а угловатые деревья будто застыли в своем тягучем летаргическом сне. Пруд, в котором летом водились утки и лебеди, и даже вроде бы какая-то рыба — по крайней мере, так уверяли немногочисленные рыбаки — чернел на периферии зрения неровным пятном. Лодочный причал был, конечно, закрыт, а на скамеечках мелькали пальто и куртки запоздалых любителей природы — в основном, пенсионеров и дошколят. В воздухе витал горьковатый влажный запах — в небрежно собранных тут и там компостных кучах догнивала листва.
