Потом призрак вспомнил о записке, оставленной на книге. Кровавая клякса, затем «наши воспоминания в ней» и еще одна кровавая клякса. Без знаков препинания и заглавных букв. Как сие понимать?
Нуминусное послание требовало разыскать клирика Франческу де Вега. «Только она поможет вам найти убийцу», – говорилось в нем. Шеннон не успел собрать все осколки рун, возможно, там было еще что-то.
Но связаны ли два этих послания между собой? Значит ли «наши воспоминания в ней», что память Шеннона хранит клирик Франческа? И почему «наши» воспоминания?
Может, текст исказили кровавые пятна? Что, если на самом деле там не «наши», а «ваши»? Или под второй кляксой скрывается продолжение? Например, «ваши воспоминания в неизвестных руках». Нужно найти Франческу де Вега.
Призрак, по-прежнему не в силах оценить, сколько он уже сидит в книге, задумался, какая часть текстового сознания отвечает за ощущение времени и удастся ли ее присоединить. Однако попытка послать поисковые фразы успехом не увенчалась: что-то крепко стиснуло их, не давая двинуться. Он попытался еще раз, другой, и только тогда понял, что его прибежище, судя по всему, закрыли. Должно быть, иерофантка, редактировавшая змея.
Неужто ему теперь томиться на полке десятилетиями, пока кто-нибудь не возьмет книгу? Может, удастся отыскать немногочисленные абзацы на магнусе и с их помощью приподнять обложку?
И вдруг страницы перестали давить. Голова выскочила над распахнутым разворотом, словно пробка из бутылки. Призрак снова таращился из раскрытой книги, лежащей на полу. Перед ним тянулся коридор, где он недавно уворачивался от змея, а рядом стояла иерофантка из библиотеки. Видимо, выронила фолиант из рук.
Женщина отстегнула вуаль, лицо ее исказилось, а с губ сорвался непонятный возглас. Глаза расширились от ужаса, руки метнулись ко рту. Вот она опустила изумленно взлетевшие брови, пытаясь сосредоточиться. Тишина. Затем поток неразборчивой тарабарщины.
Шеннон ругнулся беззвучно, догадываясь, что речевые центры иерофантки сковало неизвестное, но мощное заклятье. Классический случай афазии.
Тарабарщина то нарастала, то ослабевала. На нее откликнулся далекий хор голосов. Жрица двинулась к ним.
Шеннон, высунувшись из книги, проводил иерофантку взглядом. Потом, представив книгу опорой, сосредоточил фразу на магнусе в подбородке и неловко перелистнул им страницу. Из нового разворота показались сперва пальцы, потом правая рука целиком.
Усилием воли он заставил три серебряные фразы в восстановленной руке перевернуть страницу, из которой торчала голова. Мир накренился, а затем весь составляющий Шеннона текст начал собираться воедино, высвобождаясь. Страницы листались быстрее и быстрее, отпуская абзац за абзацем, из которых ткалось тело. И когда последняя страница, перевернувшись, вытолкнула призрак из себя, он проскользил несколько футов по полу и замер.
