- Это, Михал Михалыч, католический крестик. Нравится?
- Мне нравится религия, самая свободная, которая все допускает, причем и Господа Бога. Я хочу жить так, как я жил, сохранив симпатию Господа (мне кажется, она какая-то есть ко мне) и не будучи никаким ортодоксом, никаким фундаменталистом. Скажите, а что, Господь велит нам быть однолюбами или это не обязательно? Там ничего не сказано на этот счет?
- Как же, записано ведь: "Не пожелай жены ближнего своего".
- Это да. Это сто процентов. А что если эта стерва сама как-то? Если муж не знает? Ха-ха. Нет, я, конечно, не люблю воровать и подворовывать. Чужих жен быть не должно.
- А вам все прощали за успех?
- Мне? Нет, ничего не прощали. Еще может проститься неловкое знакомство. А потом не прощается ничего. Какая женщина будет держать в голове то, что вы писатель? И почему она должна это держать в голове, сидя с вами где-то или куда-то с вами отправляясь? Короче, мне никто не уступал только потому, что я талантлив. На это у меня уходило столько же времени, сколько у обыкновенного человека с улицы. Потому что я всегда все делал серьезно и не мог быть легкомысленным. Всегда хотел, чтобы меня любили.
- Поэтому у Жванецкого бесконечные браки...
- У меня было два брака в жизни и романа два-три крупных, а так...
- Кроме таланта, у вас есть другое движимое и недвижимое имущество?
- Конечно. Квартира. Сейчас неплохая квартира. Машина. Что еще?
- Дом в Монте-Карло или Сан-Франциско, скажем?
- Зачем мне там дом, если я все равно там жить не буду. Я буду жить здесь. Значит, уже не нужно. Чего бы надо? Надо бы здесь где-нибудь под Москвой иметь тихое место. Я и имею.
- Скажите, Михал Михалыч, сатириками рождаются или становятся?
- Не рождаются и не становятся. Публика говорит тебе: "Ты сатирик, Миша. Больше дурака не валяй, не пытайся рисовать картины маслом, не пытайся делать кофе, не пытайся зарабатывать чем-то другим. Давай продолжай подсмеиваться, продолжай писать что-то сатирическое. Мы будем тебе за это платить. Мы придем все и заплатим. Пиши вот так, нам это нравится". Так публика говорит.
- А не тут ли источник? Когда, живя в этой стране, смотришь и думаешь: "Как все противно". И - писать. Писать...
- Да, ты думаешь: "Едрена мать, как противно, как неприятно". Это ты сам по себе. Но ты же думаешь, что ты поэт. Ты писатель. Романист. А тебе все говорят: "Ты сатирик". Ведь Володе Высоцкому все говорили: "Ты песни продолжай писать", а он играл в кино, на сцене. И публика оказалась права. Песни до сих пор поют. Постепенно сойдут воспоминания о ролях, а песни останутся. У меня тоже есть лирические произведения, грустные такие, а мне говорят: "Ты это нам не читай, не читай".
