А этот мужчина на театре - одиночка. Не в том смысле, что никем не понят и всеми отвергнут. А в том, что он сам себе актер, сам себе режиссер и театр. Михаил Михайлович Жванецкий великолепен. Он всегда чуть-чуть: выше, громче, улыбчивее. Особенно когда не устает раскланиваться на премьерах, где его все хотят, и сыплет крылатыми фразами как горохом - хоть записывай. А за кулисами он всегда не чуть-чуть: ниже, тише, угрюмее. Смотрит на сцену, а как будто в себя. Тогда зачем пришел и смотрит? Зачем-зачем - его же, Жванецкого, в театре поставили. И чем громче хохот, долетаемый волнами за кулисы, тем больше его глаза повернуты в себя. Одиночество - верный спутник весельчака, чье настроение переменчиво, как погода в России. То он капризен, то сердится, то руки раскидывает и обнимает. А интервью, как у богатого зимой снега, не выпросишь. Он всегда
Где-то между сатирой и сексом
Всадник с головой - Чужих жен быть не должно
Мне никто не уступал только потому, что я талантлив - Лесбиянкой мог бы быть, а педерастом - никогда
Три удовольствия в одном
- Михал Михалыч, я предлагаю вам пари: я не задам вам ни одного вопроса из тех, которыми вас уже замучили.
- Идет! (Писатель, склонный к авантюрам, явно оживился...)
- Мне кажется, что вы не любите свой возраст. Я права?
- Да, абсолютно точно. Кто может любить свои шесть десятков плюс шесть? Может быть, свою внешность тоже не люблю.
- Когда смотритесь в зеркало, расстраиваетесь?
- Да.
- И так было всегда?
- Ну, я сейчас вижу фотографии своей юности, там я был красивым. В институте я был достаточно хорош. А сейчас мне не нравится. Во-первых, сколько ни борюсь с толщиной, я все время ею побежден. И живот я все уменьшаю, уменьшаю, уменьшаю... Но все-таки хочется иногда видеть себя не только с помощью, допустим, системы зеркал. Ну короче, я хотел бы быть стройным, худым, поджарым. Всадником каким-нибудь на лошади. Куда-то поскакать. Откуда-то вернуться.
Я однажды даже забрался на лошадь, на живую. Так было смешно. Я только тогда понял, что автомобиль - существо мертвое, хотя все мы его считаем живым. А лошадь, на которую я забрался, оказалась живая: лопатки шевелились, вздыхала, переступала подо мной. Оказывается - это не женщина, а лошадь.
- Это кокетство насчет внешности. Жванецкий сейчас в любом весе и форме желанен. Причем всем. Не подустали от славы?
- Это не слава. Это приступ. А что это у вас - крестик интересный на груди?
