- Дремучий ты человек. Скажи лучше, с кем интереснее работать - с артистками или манекенщицами?
- Ну конечно, с артистками. Девчонки-модели, как сказать, они пришли и ушли. Причем со многими я дружу, общаюсь. Но это один мир. В театре же мир совсем другой - мало того, что это актрисы с биографией, с ролями... Сталкиваешься все время с личностями.
- Многие художники жалуются, что артисты, особенно артистки - букет капризов, мука сплошная любого художника. Это так?
- Когда я делал костюмы для "Поля битвы" в Театре Сатиры, меня жалели, что мне предстоит работать с Гурченко. "Ну ты, парень, попал", - говорили мне, и меня трясло. Но, ты знаешь, все прошло настолько гладко и замечательно... Я даже благодарен Людмиле Марковне - она открыла мне некоторые секреты. Как поигравшая актриса, она знает много примочек в костюме. Помню, однажды пришла в гримерку и увидела платье, которое мы только-только из мастерской привезли, оно висело на плечиках. Она кинула один взгляд: "Андрюш, я это платье не надену". Это было настолько убедительно, что я даже не спрашивал, почему "не надену". Мне все сразу стало ясно. Гурченко имеет на это право, потому что знает, как это должно быть. То же самое и с Тереховой: все уверяли, что страшнее характера в театре нет. В "Милом друге" все прошло мило.
Вот кто меня поразил - это дядя Боря Иванов. В "Милом друге" я ему забубенил фрак ярко-чернильно-анилинового цвета. Андрюша Ильин, который чуть постарше меня, увидев его, аж ошалел.
- Сейчас дядя Боря приедет, мокрого места от тебя не оставит! предупредил он.
А дядя Боря сказал:
- Это мое, давай скорее мерить.
И с цилиндром, тоже немыслимого вида, играл, как ребенок. Мало того, что он все это сразу принял, он к лиловому фраку подобрал перстень с таким же камнем, поменяв свой традиционный с красным камнем. Я даже о такой мелочи не подумал, а он до мельчайших подробностей влезал в роль. Вот это старая школа.
С Ширвиндтом был смешной случай. Ему нужен был белый смокинг, и мы объездили все магазины, но не нашли. "Сшить надо", - убеждал его я. Он ни в какую - мол, не могут у нас такое сшить. Мы даже зашли в "Версаче", но там среди черных смокингов ходили новые русские с распальцовкой. А белого смокинга не было. И я нашел потрясающего мастера, старенького, который одевал еще маршала Шапошникова. Когда они встретились, Ширвиндт сказал:
- Если еврей еврею не пошьет шикарный смокинг, то тогда - всё.
Примерка была чуть ли не тридцать первого декабря. И портной, видно, торопился и, заглаживая рукав, подпалил его у основания плеча. Смокинг сидел как влитой. Ширвиндт присмотрелся, обнаружил маленькое пятнышко: "Ну, что я говорил? Не могут в этой стране..." Потом поостыл и много лет играет в этом смокинге.
