Глядь на часы. Три четверти десятого. В театр.
- А, Иван Павлович! Здравствуйте, здравствуйте, - слышится кругом.
Иван Павлович лезет в суфлерскую будку, зажигает свечу, очень тщательно на ней поправляет ширмочку из картона, вынимает из кармана леденчик, пососал его. Карандаш в руке.
- Готов?
- Готов.
На какой-нибудь реплике запинается актер, сейчас карандашиком - чирк! пометил... Репетиция кончилась. Рюмочка водочки или кружечка пивца. А если еще нет двух часов, то "насчет бильярда".
Прибежал домой. Опять керосиновая кухня, фартук, стряпня при общем восторге детей. Часок вздремнул... В театр! Спектакль!
Самсонов в роли - ни в зуб ногой. Киселевский - ни в зуб. Движением головы, пальцем покажет из будки, когда "переходить", когда "уходить"... "Браво! - кричит публика - Самсонова! Киселевского!" Спектакль сошел превосходно. А незаметная машина, которая вертела все дело, ни при чем...
Скорее домой. Кастрюлечка, керосиновая кухня, и наконец сон, благодатный сон".
V
Ну как можно поднять руку на такое существо? Впрочем, среди суфлеров находились отчаянные ребята, и месть их была страшна. Вот лишь один невинный пример, как артист становился игрушкой в руках опытного человека из будки.
В городе N. один суфлер ухаживал за хорошенькой водевильной актрисой. Она не желала пользоваться его расположением и учила роли.
- Все равно, сколько ни учите, захочу, так собью вас, - твердил ей воздыхатель.
- Нет, не собьете.
- Нет, собью, вот увидите!
В один из вечеров давали "Горе от ума", где артистка играла Лизу. В заключительном монологе во втором действии суфлер подает Лизе:
Ну, люди в здешней стороне!
Она к нему, а он ко мне!
А я... одна лишь я любви до смерти трушу!
А как не полюбить суфлерчика Ванюшу!
И артистка, ни о чем не думая, повторяет за ним слово в слово "суфлерчика Ванюшу" вместо "буфетчика Петрушу".
VI
Самое удивительное, что и через сто лет мало что изменилось в облике суфлера. Это бессребреники невидимого театрального фронта, которые и в XXI веке демонстрируют бескорыстие и преданность своему делу. Вот старый мхатовский суфлер - Татьяна Межина. Она служит в театре 35 лет, половина из которых отдана суфлерскому делу. Ее учила суфлер из бывших актрис Ольга Бартошевич.
Татьяна Межина:
Меня учили так: никогда не торчи в книжке, иначе пропустишь все на сцене. Посыл звука должен быть четким и направлен вперед. К артистам нужен индивидуальный подход.
А господа артисты... они мало изменились в своем отношении к суфлеру. Например, Олег Ефремов терпеть не мог, когда ему подсказывали текст, который он всегда идеально знал и в случае накладки сам выпутывался из положения. Помнят, как еще в "Современнике" в каком-то спектакле расстреливали Ефремова-комиссара. Белогвардеец прицеливается, нажимает на курок... и никакого выстрела, потому что шумовик за сценой куда-то исчез, его не могут найти. Белогвардеец безрезультатно прицеливался три раза и на четвертый Ефремов схватился за живот и со словами "Бесшумной, гад" "замертво" упал. Бесшумной - имелась в виду пуля, которой его прикончили.
