- А зачем бы?
- Из любопытства.
Луис завладел ее дрожащими руками и сам прижал их к груди, осторожными круговыми движениями приближая к соскам, что напряглись под подушечками ее пальцев. А он то дразняще отводил, то притягивал нежные ладони, пока они не задвигались по своей воле, лаская атласную кожу. Оба дышали тяжело и часто.
- А мне полюбопытствовать дозволено? - хрипло осведомился Луис, пожирая взглядом ее груди под обтягивающим шерстяным свитером.
Они округлились, налились непривычной тяжестью. И когда пальцы Луиса накрыли их и легонько надавили на отвердевшие соски, с губ Берил сорвался вздох удовольствия.
- Само совершенство... - восхищенно зашептал он, вычерчивая сужающиеся спирали вокруг обольстительных бугорков. - Нежные и при этом волнующе упругие...
Он легонько ущипнул за сосок, Берил вскрикнула - и Луис припал к ее губам, наслаждаясь волнующей уступчивостью.
Языки их сплелись, а Луис продолжал ласкать ее груди, осторожно надавливая ладонями, теребя пробудившиеся к жизни соски, распаляя чувственные восторги и при этом не позволяя страсти перейти определенного предела. Трепеща, Берил льнула к нему, впиваясь ноготками в кожу.
С горечью Луис понял, что может опрокинуть молодую женщину на песок, овладеть ею прямо здесь и сейчас, а она и не подумает сопротивляться! Своим нежданным и умелым натиском он доказал себе, что способен соблазнить Берил...
Но есть вещь, которой не добьешься грубой силой или тонким искушением. Если этот дар не идет от сердца, он ничего не стоит. Берил должна прийти в его объятия, вполне сознавая, что делает. Иначе торжество обернется пирровой победой.
И когда ладони молодой женщины скользнули по его напрягшемуся животу, к ремню джинсов, Луис резко втянул в себя воздух - и с силой отвел ее руки.
- Луис...
- Ты же пришла сюда рисовать, разве нет?
Легко поцеловав молодую женщину в нос, он отстранился, сел на песок и сдвинул колени, ослабив тем самым туго натянувшуюся ткань джинсов - следствие неистового возбуждения.
Дрожа всем телом. Берил нагнулась за упавшим карандашом. Губы и соски ее все еще горели. Молодая женщина со стыдом думала о собственной распущенности и о том, что не она, а Луис счел нужным прекратить это безобразие.
И тут ее окатил ледяной душ - Берил готова была поручиться, что капли, сбрызнувшие пылающие щеки, с шипением испаряются.
- Бони! - хором воскликнули оба. Пес, нимало не смущаясь, кончил отряхиваться. Наверное, выкупался в море, пока хозяевам было не до него, и теперь с любопытством созерцал их, склонив голову набок и высунув розовый язык. Еще усмехается, маленький негодяй! - в сердцах возмутилась Берил.
