– Повезите меня к нему, – попросил я, – лишь на него надежда.
– А гендиректор как раз вас и вызывает.
Контора «Грознефти» в том же месте, только теперь вокруг высокий забор из железобетонных блоков, БТРы, вооруженный пост. И меня сюда вроде пропустят, но какой у меня вид? Даже мои коллеги призадумались. Но я должен попасть к генеральному. И тут догадался – ведь совсем рядом моя квартира, в которой я толком и пожить не успел, там, может быть, кое-какая одежда осталась. Иных вариантов не было, и мы поехали.
Ничего не узнать. Это не моя улица, не мой двор, не мой подъезд и не моя квартира – просто я иду по тому же маршруту, как диктует навигатор памяти. Входная дверь настежь, все окна вышибло взрывной волной. Пыль и грязь, на подоконниках черный снег. А так вроде все на месте. Только вот телевизор и холодильник для чего-то прострелили, а более ничего и нет, разве что моя поношенная одежда, даже в шкафу она вся запылилась, да есть; хоть в этом повезло.
Город и в самом городе ничего не узнать, а вот кабинет гендиректора почти тот же, только окна новые, теперь, видимо, бронированные. Да и хозяин иначе выглядит – он, как и все, явно постарел, осунулся, встревожен. Мы лишь пару слов друг другу сказали, комментировать происходящее невозможно, здравому уму это не понять, а жить надо и хочется. И я первым делом смотрю на телефонные аппараты.
– Связь есть?
Сначала позвонил в Майкоп дяде Руслана – не отвечает. Потом в Москву. Жена плакала, но я лишь пару слов сказал:
– Все нормально, – трубку положил, и генеральный начал о делах, но я его перебил – вкратце рассказал о своей беде.
– Вы же знаете Ольгу Сергеевну? – убеждал я. – И мужа ее помните. Парнишку надо найти, спасти. Помогите. Я в отчаянии. Как я в глаза матери посмотрю?
– Уже не посмотришь.
– Не посмотрю? – вскипел было я, но, глянув в его тусклые глаза, все без слов понял и, не желая в это верить, просто опустил голову, а он, после долгой паузы, коротко объяснил:
– В подвале соседнего дома была моя тетя и ее дочь. Всех гранатами закидали… Не армия, а ублюдки и варвары, – он жестко выматерился и сам сказал, – парнишку надо спасти.
Знаю, что в жизни каждого человека есть дни, которые, может, и не меняют кардинально судьбу, но навсегда, как очередная кульминация, вспышка и даже взрыв, остаются в памяти. К счастью, в череде серой повседневности таких дней немного, но они есть. У кого больше, у кого меньше, но они есть, и они, эти тяжелые дни, дают определение смысла жизни, который ты не можешь и не сможешь передать, потому что это все описать – как бы заново этот день пережить, а это вряд ли кому под силу, и вряд ли кто это поймет, да и не надо… Я бы ничего не смог сделать – полная анархия, разгул военщины и беспредел. Однако у нашего гендиректора какое-то сверхмогущественное удостоверение, выданное в Москве, а еще спец-связь, и с помощью этих средств его не везде, но во многих местах пропускают, а я жду, сижу в машине и жду возле очередного блокпоста или комендатуры. И я жду чуда, что гендиректор появится вместе с Русланом. А с другой стороны, как я на юношу посмотрю? Как сообщу, что матери нет. Нет! Я ничего не знаю. И моя цель найти Руслана и доставить его в Майкоп, к дяде. Но это не получается. Уже стало темнеть, а в городе, точнее в этих руинах, введен комендантский час. Мы вынуждены были вернуться ни с чем в здание «Грознефти», а там, от усталости, я сел на какой-то диван и вырубился.
