.
Вплоть до конца 1936 года норвежские власти продолжали задерживать письма, которые Троцкий посылал своему сыну, адвокату, друзьям. До адресатов Троцкого доходили лишь некоторые нелегально переправленные записки, написанные химическими чернилами.
В октябрьском номере «Бюллетеня оппозиции» была помещена краткая записка Троцкого: «Простите, что я не могу прислать вам обещанную к будущему номеру “Бюллетеня оппозиции” статью о процессе… но вы сами скажете, я в этом уверен, все необходимое об этой гнусной амальгаме»[52].
В том же номере журнала была помещена статья Л. Седова «Московский процесс — процесс над Октябрем», вскоре изданная отдельной брошюрой под названием «Красная книга о московском процессе».
В главе «Красной книги» под названием «Что же было на самом деле?» Седов сообщал о попытке оппозиционных группировок сформировать в 1932 году антисталинский блок. В этой связи он описывал обстановку в стране, сложившуюся к тому времени: «Административное уничтожение классов в деревне и принудительная “сплошная” коллективизация в корне подорвали сельское хозяйство. Диспропорции в советском хозяйстве приняли невиданные размеры: между промышленностью и сельским хозяйством, внутри промышленности; катастрофическое состояние качества, отсутствие потребительских товаров, инфляция, полная разруха транспорта. Материальное положение масс все ухудшалось, недоедание перешло в настоящий голод. Миллионам новых рабочих не хватало жилищ, они обретались в бараках, часто без света, в холоде, в грязи. По стране прошла эпидемия сыпного тифа, какой не было со времен гражданской войны. Всеобщая усталость и недовольство начали прорываться наружу. Рабочие начали все чаще прибегать к забастовкам; в Иваново-Вознесенске были крупные рабочие волнения… На Кавказе и на Кубани шла настоящая малая гражданская война. Все усиливающиеся в партии растерянность, недовольство и недоверие к руководству перекинулись и на аппарат. Разговоры о том, что Сталин ведет страну к гибели, можно было услышать повсюду: среди старых большевиков, среди рабочих, среди молодых комсомольцев»[53].
В этих условиях, продолжал Седов, произошло известное оживление ранее капитулировавших групп троцкистской оппозиции, а также групп зиновьевцев, правых и др. «Вероятно, люди из разных групп и кружков искали личного сближения, связей друг с другом. Наиболее смелые, может быть, поговаривали о том, что хорошо бы создать “блок”».
