Глаза Макъ Скотта заблестѣли.
— Дѣйствуйте, штурманъ.
Лейтенанту было некогда самому распоряжаться. Онъ старательно повелъ машину по линіи, прочерченной штурманомъ на картѣ.
Осторожно беря на себя штурвалъ, Макъ Скоттъ чувствовалъ, что идетъ все по болѣе и болѣе отлогому скольженію. Это экипажъ сбрасывалъ лишній грузъ.
Темно-синей полоской тянется по гребнямъ дальнихъ пологихъ холмовъ лѣсъ, опоясывая извилистую долину. Равнина будто устланная лоскутнымъ ковромъ, пестритъ клочьями полей. Зеленые, подчасъ почти бирюзовые, желтые, какъ золото буро-сѣрые, красные, черные, клиньями, квадратами, трапеціями и ромбами слѣпились эти клочья въ яркую пестроту. Безпорядочно разбросаны по ней маленькіе, чистенькіе деревнюшки. Домики бѣлые, съ красноватыми крышами, неправильными рядами разбѣгаются вдоль улицъ. За домами зелеными грядками легли огороды. Капустные кочаны съ тугими голубыми листьями, а рядомъ темная зелень картофеля. Дальше за картофелемъ ягодные кусты. Среди нихъ чучело со старымъ цилиндромъ вмѣсто головы. Въ тихомъ предвечернемъ воздухѣ безжизненно повисли рукава стараго сюртука. Но привыкшіе къ чучелу воробьи безбоязненно лакомятся ягодами.
Вечерѣетъ. Густая тѣнь отъ забора ложится на бѣлую стѣну домика. Низкое солнце багровымъ заревомъ зажигаетъ стекла домовъ. Лучи насквозь просвѣчиваютъ домъ. Нѣтъ въ немъ ни перегородокъ, ни мебели, нѣтъ и людей. Стѣны дома изнутри неприглядныя, желтыя. По фанерѣ идутъ тонкія палки остова, и весь-то домикъ, оказывается, сдѣланъ изъ фанеры на тоненькомъ каркасѣ.
Второй домъ, третій, пятый, двадцатый. Вся деревня бутафорская. Даже вотъ эта на пригоркѣ деревенская корчма съ вывѣской тоже ненастоящая. Напрасно любитель выпить сталъ бы искать за стойкой толстого хозяина въ бѣломъ фартукѣ. Онъ увидѣлъ бы въ центрѣ ресторана толстую стальную трубу, выходящую изъ пола и упирающуюся въ крышу. На крышѣ надъ трубой стеклянное полушаріе. Въ его линзахъ отражается куполъ вечерняго неба, У подножія трубы широкій провалъ люка, съ ведущими внизъ желѣзнмми ступенями. Тамъ, гдѣ онѣ кончаются, рѣшетчатая дверь подъемной шахты. А внизу, на глубинѣ двадцати метровъ, выстроились лифты. У освѣщенныхъ электричествомъ кабинокъ дремлютъ солдаты. Прямо противъ нихъ бѣлая эмалированная дощечка, на которой готическимъ шрифтомъ выведено «дежурный офицеръ».
Затянутый въ фельдграу, прищуривъ глаза на высокомъ табуретѣ передъ большимъ матовымъ стекломъ панорамы, сидитъ оберъ-лейтенанть. Въ стеклѣ куполъ предвечерняго неба, ничего, кромѣ рѣдкихъ бѣлыхъ мазковъ неторопливыхъ облачковъ. Но оберъ-лейтенантъ внимательно смотритъ, посасывая сигарету. Когда она кончается, офицеръ на мигъ отрывается отъ панорамы, чтобы взять новую
