Томин проверил схрон с припасами: двадцать пять ящиков со снарядами, десять – с патронами и столько же – с тушенкой. Даже свежий хлеб был – командир дивизиона поделился.
Укрытые масксетью, стояли в рядок четыре бочки с горючим.
А КП батареи выглядел как шатер папуаса – четыре жерди удерживали масксеть. Юркнув в ее зыбкую тень, старлей поднес к глазам бинокль и внимательно осмотрел противоположный берег.
Никакого движения – румыны давно оставили попытки атаковать, поскольку их было очень удобно расстреливать. А вот форсировать Дунай ночью «мамалыжники» не решались.
Нет, одна попытка была. Благо как раз подъехала машина с зенитным прожектором – прошлись лучом по ночной реке, и вот они, пловцы-гребцы. Дали очередь из зенитки осколочными и мигом отбили всякую охоту к ночным заплывам…
– Товарищ старший лейтенант! – заголосил часовой. – Вижу самолеты противника!
– Батарея, к бою!
Все забегали еще шибче, но не было той сутолоки и неразберихи, как в первые дни «учебки», – старшина свое дело знал. Зенитчики действовали как учили – подносили снаряды, заряжали, наводили.
Масксеть на КП задерживала слепящее солнце, и Томину были хорошо видны подлетавшие самолеты. Шли французские «Потезы», 63-и, несколько английских «Бристолей-Блейнхемов» и один «Блох».
– Курс девяносто, высота тысяча, скорость триста пятьдесят! Одиночная воздушная цель!
В самом деле – одиночная. Бомбардировщики расходились «вилкой» – одна группа забирала к югу, другая к северу, и лишь единственный «Блох» МВ-210 продолжал идти прямо на восток.
Прямо на пятую батарею.
– Огонь!
Мелкокалиберные снарядики достали «Блоха» на большой дальности, повредив левый двигатель, и самолет пошел на снижение. Создавалось такое впечатление, что МВ-210 врежется в обрыв.
Его левый двигатель дымил, но вдруг завелся, закрутив винт, и машина с металлическим стоном, сотрясаясь, принялась выруливать, забираясь на «горку».
У самого обрыва, чуть ли не цепляя днищем травянистую кручу, бомбардировщик взмыл вверх, окатывая батарею сдвоенным ревом.
Он пролетел так близко, что воздушный поток, раскрученный винтами, сорвал пилотки.
Зенитчики у орудий промешкали, не выстрелили в упор, а вот «Максимы» сработали четко – четыре очереди продырявили правое крыло и мотор, только железячки в стороны брызнули.
«Блох» поднялся в воздух метров на сто выше обрыва, замер в высшей точке и стал падать хвостом вниз. Вот он канул за кромку обрыва, и вскоре земля сотряслась от взрыва, восклубился дым.
