Принцесса с дурной репутацией | страница 29



— Отлично, — улыбнулась Сюзанна. — И первый шаг на этом пути — смена твоего гардероба. Людей, которые раньше тебя одевали, надо, надо…

— Закидать дохлыми лягушками? — подсказала я.

— Да! — Сюзанна хлопнула в ладоши. — И вареным луком!

Мы тихонько рассмеялись, и тут я вспомнила про герцога.

— Ваша светлость…

— Продолжайте, продолжайте, — махнул он рукой. — Кажется, у госпожи экономиссы появилась еще одна подруга по чаепитиям со сдобой.

— Совершенно верно, ваша светлость, — Сюзанна присела в поклоне. — Могу ли я забрать Люцию и идти обустраивать ее покои?

— Нет, погодите. Я не вижу виновницы торжества. Где моя дочь?

— Фигаро пошел в ее покои десять минут назад, но… Вот и он.

Домоправитель с постным лицом и странным именем Фигаро подошел к герцогу и развел руками:

— Ваша светлость, покои молодой герцогини заперты, на стук никто не отзывался. Возможно, Оливия уединилась в библиотеке или оранжерее, я немедленно отправлюсь туда…

И тут мы все услышали вой.

Нет, вой — это не точное обозначение той какофонии звуков, которую производил незримый оркестр. Нет, уже зримый: мы подняли головы и увидели, как по галерее к центральной лестнице мерно вышагивают люди в каких-то черных хламидах с капюшонами. В руках у них были скрипки, лютни, цимбалы, флейты, с помощью которых они неистово завывали, скрипели, звенели, гудели и брякали.

— Это что еще такое? — грозно сдвинул брови герцог, но затем я увидела, как его лицо стало обреченно-печальным: он понял, что это — проказливый замысел его дочери. Ну, ее счастье, что она имеет столь терпеливого отца, будь я на его месте, она бы неделю кушала стоя, а вся замковая крапива пошла известно в какое дело!

«Музыканты» по широкой лестнице спустились в холл и выстроились напротив нас. И тут они совершенно слаженно, с чувством и талантом принялись играть погребальный гимн «О меа лакрима». Понятно, что все это часть проказливой затеи, и нам следует лишь созерцать и развлекаться, но я не любила этот пронзительный гимн, мне стало не по себе.

Внезапно две половины одного гобелена разъехались в стороны, как створки дверей, глазам нашим предстали полуосвещенный коридор и процессия, двигающаяся в зал. Впереди шел юноша в церковном стихаре и нес зажженную свечу. Далее двигался «священник» с кадильницей на цепочке, помахивающий ею из стороны в сторону, так что все наполнилось густым ароматом благовоний. Затем шествовали шесть носильщиков, несших гроб. Замыкали шествие два подростка, выряженные монахами и тащившие два табурета.