Сегодня утром, умываясь, я провел ладонью по шее и… провел еще раз. Под правым ухом на становой жиле торчал и царапался уголком осколочек. Надавил на него — почти не больно, величиной с маленькую горошину, сидит в коже, кончик чуть высовывается, крови нет. Ну и черт с ним, пусть сидит, не в санчасть же с ним идти, засмеют.
Вот и все мои дела. Нет, я не паленый, я счастливчик. И это потому, что в тот миг мы с Венькой стояли в углу, за снарядной укладкой. И все осколки из моторного отделения прошли мимо, лишь Венькина правая рука, которой он держался за маховичок наводки, попала под осколки, да один ткнулся в мою ложку. А в шею мне осколочек ударил случайно, рикошетом от задней брони. Грише задело бок. А Коля?.. Болванка прошла через броню в тридцати сантиметрах от его правого колена. Скорее всего, струей огня ему и отсекло так ровно ногу.
Да, я счастливчик. И я об этом молчу. Уже вторые сутки. Никто ничего у меня не спрашивает, мне тоже никого не хочется спрашивать. Не о чем мне спрашивать. И не о чем говорить.
Когда мордастый парень подходит ко мне второй раз, у меня уже наполнено картошкой доверху второе ведро. Он берет его и молча уходит. Я сижу, свесив руки меж колен, и смотрю на сосенки. Ни о чем не думаю, ни о чем не вспоминаю. Я просто смотрю на спокойные, зеленые сосенки, освещенные золотистым солнцем. Я только смотрю на них и ни о чем не думаю, ничего не вспоминаю. Проходят минуты за минутами — хорошо вот так сидеть тихо и неподвижно, смотреть на зеленые сосенки. Живой. Руки-ноги целые. Солнышко светит. Гладит ласковым теплом по щеке. Не стреляют. Не ревут, не воют машины, не рявкают рядом снаряды. Никто не кричит. И никому не надо останавливать кровь.
Если все же я останусь жить, то не надо мне никаких кругосветных путешествий по южным странам и островам, никаких серьезных и красивых занятий, о которых я мечтал в детстве, и особенно в последние годы перед войной. Я буду просто жить где-нибудь в тишине, я буду просто и тихо жить. Это же самое настоящее счастье и постоянное, ни с чем не сравнимое удовольствие! Я буду дышать, двигаться, ходить, буду чувствовать каждый день, час, каждую минуту своей жизни, ощущать с тихой радостью каждое движение, каждый вздох! Найду какую-нибудь спокойную работу, чтобы хватало только на хлеб, и после работы буду смотреть на сосенки или, может быть, на цветы, на траву, на чистое голубое небо. На живых людей. И может быть, на Нину.
