Тягач дёрнулся, остановился, и Петя пребольно ударился спиной о плиту. Морщась, стал ждать нового рывка, но его не последовало: наоборот, Сомов чуть приглушил двигатель. Петя обул унты, оделся, вышел в тамбур и приоткрыл дверь. Ни зги не видно, снова низовая метель, будь она неладна. Соскочил на снег, тщательно прикрыл дверь тамбура и залез в кабину.
— Дульник начался, туда его в качель! — выругался Сомов.
И вдруг, рывком откинув дверцу, заорал:
— Куда прёшь?!
В двух шагах слева прогромыхал Лёнькин тягач. Лёнька явно сходил с колеи куда-то в сторону. Сомов выскочил из кабины, бросился за тягачом, исчез в снежной пелене, но через минуту вернулся, шаря вокруг руками, как слепой.
— Говорил бате: не бери щенка! — усевшись на место, плачущим голосом проговорил он. — Ищи теперича иголку в сене! Сиди! — прикрикнул на Петю, который порывался выйти из кабины. — Ещё тебя потом разыскивай!
— Но ведь нужно что-то делать! — захлебнулся тревогой Петя. — Нужно обязательно что-то делать!
Позёмка при семидесяти градусах ниже пуля в Центральной Антарктиде — явление редкое и всякий раз вызывает удивление, потому что при сверхнизких температурах природа замирает: недвижим скованный холодом воздух, и снежные частицы мирно покоятся, тесно прижимаясь друг к дружке. Но вдруг устойчивое равновесие нарушается, где-то вздрагивает, просыпаясь от спячки, воздушная масса, и всё вокруг приходит в движение: начинают кружиться в феерическом танце оторванные от поверхности снежинки, бритвой прорезает белую пустыню ветер, повышается температура. А через несколько часов словно устыдившись противоестественности своего поведения, природа вновь замирает.
Случается такое не каждый год, а тут дважды за ночь низовая метель!
В ту позёмку, когда Гаврилов чуть не погиб, кое-какая видимость всё-таки оставалась, колею можно было различить, и поезд ушёл вперёд.
Теперь же ветер усилился метров до десяти в секунду, и взметённые в воздух снежинки уничтожили всякую видимость. Водителям пришлось остановить свои машины: колея исчезла, и они рисковали свернуть в сторону и заблудиться или напороться на идущего впереди.
Обидное для походника явление — позёмка, украденная видимость. В двух-трёх метрах над поверхностью купола стелется пелена. Заберёшься на кабину — над тобой чистое небо, ясное и безмятежное, и впечатление такое, будто стоишь ты по пояс в снегу. Спускаешься вниз — и полностью теряешь ориентировку в окружающей тебя белой мгле. Осыпай проклятиями природу, но терпи и жди, нет видимости — не искушай судьбу. Сколько будет кружить позёмка — столько и жди.
