Я. Самые опасные для человека – крупные самцы, особенно старые или больные, которым трудно добыть нерпу.
КИСЛОВ. А как узнаешь, что больной? Кардиограмму им делаешь?
Я. Вы не так уж далеки от истины, мы их обследовали и даже взвешивали на специальных весах-треноге. Однако в обычных обстоятельствах к медведю лучше не приближаться это прежде всего небезопасно для него. Он очень любопытен, бежит знакомиться, а к чему приведет такое знакомство, предугадать трудно. Может быть, он хочет с вами поиграть, но не исключено и другое, намерения его неизвестны, и вы, перепугавшись, на всякий случай всадите в него обойму… А если вы безоружны и пытаетесь убежать, тем хуже для вас. Впрочем, об этом мы уже говорили.
КИСЛОВ. Погоди, а как это они давались взвешиваться?
Я. Если нужно, мы их усыпляем – стреляем «летающим шприцем», временно парализующим нервную систему.
БЕЛУХИН. Здесь бы нам заполучить такую штуку…
Я. У меня с собой целый набор… Прошу прощения – был, в багаже.
КИСЛОВ. Вот бы что Кулебякину выбросить, а он – марки.
АНИСИМОВ. Захар…
КИСЛОВ. Прости, Матвеич…
АНИСИМОВ. В последний раз.
КИСЛОВ. Честное слово, сдуру ляпнул… Мне бы тогда Диме помочь, да ноги ко льду примерзли.
БЕЛУХИН. Все мы были хороши. Я ведь тоже подрастерялся, Илья.
ИГОРЬ. И я… Рюкзак с едой в ногах лежал, что, казалось бы, стоило вынести. Один только Дима и оказался на высоте.
Все это прозвучало искренне и грустно, как реквием… Я от души порадовался, что Диму Кулебякина, славного парня, вспомнили добрым словом. Но потом все стало очень плохо, такой уж, видно, сложился у нас трудный, неудачный день; такой неудачный, что лучше бы проспать, не видеть и не слышать того, что произошло.
Лиза, которая за последний час и двух слов не сказала, вдруг спросила:
– Игорек, а если б вынес, поделился бы с нами? Вопрос был оскорбительный, Игоря передернуло, но он сдержался и отделался шуткой:
– Смешная вы, Елизавета Петровна.
– А я всегда такая, – Лиза говорила отрывисто, не поднимая головы, – мне палец покажи – я смеяться буду. Так поделился бы?
Игорь не ответил, пошуровал в печке и вышел в тамбур.
– Мало на юношу нападали, так и ты на него, – сердито сказала Анна Григорьевна. – Зачем обидела?
– Ничего, я перед ним извинюсь, – с каким-то недобрым смешком ответила Лиза. – Ой, как извинюсь, самой тошно будет.
– Лизонька, – с тревогой спросила Невская, – хочешь воды?
– На Славу все набросились, затоптали… – прошептала Лиза, – а этот – чистенький… Сил нет, помоги встать.
