О чем-то шепчутся Невская и Гриша, тихо разговаривают Белухин и Игорь, а я лежу и думаю о том, что мне крупно не повезло.
Лет десять я безуспешно пытался попасть на Северную Землю, наименее, пожалуй, изученную сушу Арктики. Нам уже многое известно о миграции и «родильных домах» медведей на Новой Земле, Земле Франца-Иосифа, на Новосибирских островах и особенно на острове Врангеля, но что-то постоянно мешало нам всерьез заняться Северной Землей. Между тем и двухгодичные наблюдения Ушакова, Урванцева, и разрозненные сведения, получаемые от полярников, давали основание предполагать, что осенью осуществляется интенсивная миграция медведей с Северной Земли к проливу Вилькицкого и что на ближнем к Таймыру крупном острове Большевик имеется «родильный дом». Хотя установить этот факт было крайне важно, отсутствие средств не позволило и в нынешнем году организовать экспедицию; однако в отпуск мне вырваться удалось, и Пашков, начальник станции на Голомянном, обещал оказать всяческое содействие транспортом и людьми. Лиха беда качало: если удастся собрать обнадеживающие данные, то весной экспедиция пойдет сюда обязательно и мы сотрем очередное «белое пятно» на «медвежьей» карте Арктики. Белухин уверяет, что раз Пашков обещал, он все, что может, сделает, но буду ли я иметь возможность воспользоваться его бесценной помощью…
Жжение, боли в желудке не ослабевают, мысли упорно возвращаются к еде. Я начинаю сам себя презирать: когда Солдатов потребовал идти на медведя, внутренне я совершенно с этой идеей согласился. Однажды на острове Котельном мне пришлось в порядке самозащиты застрелить крайне воинственно настроенного самца, которого не могли остановить ни ракеты, ни предупредительные выстрелы; но то был исключительный случай, обычно мне легко удавалось либо отпугнуть медведя, либо спрятаться от него. Сегодня же впервые в жизни медведь вызвал у меня не научный, а гастрономический интерес, за что я не очень искренне и безуспешно пытался себя осудить. Представляю, что подумали бы обо мне Савва Михайлович Успенский и другие коллеги, которые гибель любого медведя переживают как большое личное горе. Бедные мишки, в тридцатых-сороковых годах их осталось уже совсем немного, их били все, кому не лень, а куда медведю с его полтонной мышц против разрывной пули… Дошло до того, что на Аляске их стреляли с самолета – и это делали люди, наверняка читавшие Джека Лондона, Кервуда и Сетон-Томпсона! Охота, в которой одна сторона не имеет ни одного шанса, а другая все, это не охота – бойня! Рабы сиюминутного интереса, люди не ведают, что творят: выбили зубров и бизонов, скоро покончат с китами и, наверное, истребили бы всех до единого белых медведей, если бы не долгожданный Закон, запрещающий на них охоту повсеместно. Вину за его принятие Анна Григорьевна, мой постоянный оппонент, возлагает лично на меня, и она не совсем ошибается, поскольку в числе других я готовил материалы для комиссии. И вот я, один из злейших врагов браконьеров, с растущим интересом и сочувствием слушаю нижеследующий разговор.
