— Ну как, Петрович? — спросил Эрнст Теодорович. — Небось, боязно было на два годика во льдах застрять вдали от прелестной феи, что вас провожала? Не то дождется, не то нет? Ведь столько времени без всякой связи друг с дружкой! А свято место не бывает пусто.
— Нет, почему же? Связь была.
— Это как же? Частные радиограммы по корабель- ному радио не передавались. Или вы нашего радиста Ивана Гурьяновича под удар поставили?
— Не его, а вас, Эрнест Теодорович.
— Меня? — удивился Кренкель. — Это каким же манером?
— Разве не вы председатель сообщества коротковолновиков? Они друг с другом через океаны связь устанавливают. А один из них постоянно к нам в салон капитана заходил. Вот я и попросил его.
— О чем просить можно, когда им разрешено только техническими терминами обмениваться?
— “29 гаек” технический термин? “Связь с корабля на такой-то северной широте” — допустимое сообщение?
— Нормальный разговор коротковолновиков.
— Вот ваш радиоасс, что в салоне привычно по столу азбуку Морзе выстукивал, передал московскому корреспонденту такой безобидный текст: “Накрути 29 гаек. Привет от Саши с корабля на 79-м градусе северной широты.”
— Я ничего не понял. Как же это до адресата “На деревне девушке” дошло?
— Так ведь слово “накрути” намекает на телефонный диск, а 29 гаек на нем наберут номер Б-9-41-69. Саша на корабле в северных широтах, разумеется, — я.
Кренкель расхохотался:
— Ну, ты даешь, фантаст! Шифрованную радио- грамму передать без обусловленного шифра! Ее же в Москве и не поняли!
— Прекрасно поняли и ответили: “ 29 гаек хорошо завернулись. Привет кораблю на 79-м градусе северной широты”. Что еще требуется? Смысл ясен.
— Ясен то ясен. Но хочу, чтобы тебе, когда мы из Баренцева моря через горловину в Белое войдем, ясно стало, что былые монастырские стены там другой цели служат.
— В Соловках политзаключенных содержат?
— За твои 29 гаек за премилую душу.
— Это мне не грозит. Меня в 37-м году соавтор засадить хотел. Жене предложение делал. Сорвалось.
— В 37-м женат был?
— Вторично.
— А теперь в 29-й раз закручиваешь? Что борода есть вижу, но не знал, что она синяя.
— Не у Синей бороды, а у спортсменов третья попытка последняя.
— Ну смотри. У нас в Арктике с этим делом строго.
— Буду, как в Арктике, Эрнест Теодорович.
— Руля так держать, как сказал бы Борис Ефимович. А чтобы ты ничего лишнего не подумал, приглашаю тебя с твоей феей…
— Нимфой, — поправил Званцев.
— Одного роду. Как приедем, приглашаю тебя с ней вместе ко мне домой отобедать и путешествие наше вспомнить, и с дочками моими познакомиться, одного с нею возраста.
