Прошла неделя, как вернулся Званцев-старший из госпиталя. Магдалина Казимировна с сыном исправно ходили на службу, и Шурик приносил свой паек в судках, который теперь приходилось делить на возросшую семью.
Из-за перегородки раздался привычный призыв Чеважевского:
— Юноша!
Шурик встал из-за машинки и прошел к начальнику.
Доктор держал в руках письмо, недавно переданное секретаршей вместе с очередной почтой.
— Так вот что, юноша. Я должен признаться вам, что из всех умалишенных, к которым я вас бюрократически причислил, вас считаю наиболее разумным.
Шурик недоуменно переступал с ноги на ногу.
— Я говорю с вами, как мужчина с мужчиной, о деле весьма важном. Скажите, ваш отец недавно вернулся с фронта?
— Из госпиталя. Фронта, кажется, уже нет.
— Совершенно верно. Где служил ваш отец? В добровольческой армии или у красных?
— У Колчака папа служил не добровольно, его мобилизовали. И при отступлении колчаковцев в районе Томска их полк перешел на сторону Красной Армии, а папу как парламентера принимал сам командарм Тухачевский.
— Вот мне пишут, что вашего отца в тяжелом состоянии подобрали на станции, уже захваченной красными. И его надо считать пострадавшим в рядах Красной Армии.
— Папа уже являлся в омский военкомат, и ему даже установили мизерную пенсию.
— Но в письме такого авторитета, как профессор Мыш, сообщается, что он лично ампутировал вашему отцу все пальцы на руках, и тот полностью нетрудоспособен.
— Папа вернулся из военкомата и сказал, что таи пенсию инвалидам определяют по пальцам.
— Что там считать не умеют?
— Напротив. Папа говорит, по числу оставшихся пальцев: если у инвалида войны десять пальцев, он получает полную пенсию, а у папы осталось два пальца, вот и пенсия уменьшена в пять раз.
Чеважевский так громко расхохотался, что Магдалина Казимировна вздрогнула и переглянулась с делопроизводителем, поднявшим глаза от бумаг.
— Мне нравится ваш отец! Он большой шутник.
— Шутит всегда.
— Нo вместе с тем он заправлял большим делом? Шурик испугался. Сейчас выяснится, что они с мамой бывшие буржуи, и их уволят, и он только молча кивнул.
— Мне нужно лишь выяснить, хороший ли он организатор?
— Конечно, хороший. Его все любят и слушают, — обрадованно заверил Шурик.
— Спасибо, юноша. Это все, что мне хотелось узнать о вашем почтенном отце. Пожалуйста, передайте ему, что если у него найдется время, я прошу его заглянуть ко мне.
Шурик вернулся к машинке, но мама вытащила его в коридор, заставив пересказать всю беседу, удивляясь интересу их начальника к папе.
