— Ты поставил меня в безвыходное положение. Я физически вынуждена, не имея другого выхода…
— Пошто нет выхода? Как вошла, так и выйдешь. Не путевые болтают: «До ворот не дотерпела, под забором баба села». А у меня запоры. Тоже хрен редьки не слаще.
— И от армии отвертелся.
— Пошто так? Это не по-соседски. Без нас поезда на фронт не шли бы. Кто направит?
— А за какую власть погибать ты их направляешь?
— Что власть? Любая власть для того и есть, чтоб побольше красть и драть с тебя налог, хоть ты б и выплатить его не мог.
— Запор, я вижу, у тебя не с той стороны.
— Однако это видишь, а что до тебя — невдомек.
— Это что же? — спросила тетя Клаша, поднимаясь и шурша шелковыми юбками.
— А то, — с задором сказал сибиряк, застегивая пояс, — что «погон российский, мундир английский, сапог японский — правитель Омский».
— Сам сочинил? Или народное творчество?
— Народный я, потому и знаю, что он слагает. А я что? Частушку по деревне пущу. Раньше пел горласто.
— Как бы тебя за горластость не упекли куда.
— Куда упекут известно, а вот куда ты себя упекаешь, сударыня-беженка, то неведомо.
Тетя Клаша вздохнула.
— Давай, провожу до фонарей. Я тут каждую ямку знаю.
— Нет, благодарствуйте, меня ждут.
— Ну, тогда бывай! У меня сапог тоже японский. Нам выдавали. Уже протекают. Портянки, как пеленки.
Кто-то схватил тетю Клашу за руку, и голос Балычева прошипел ей в ухо:
— Как вы могли? Как могли?
— Я б этого так не оставила, — заявила, выслушав все, Леля.
Слова ее утонули в общем хохоте.
«Эй, Баргузин! Пошевеливай вал…»
Кто же такой Баргузин — он не знал.
Шурик аккуратно вел дневник путешествия, где уже был отмечен нескончаемый, казалось, мост через широкий Енисей и решение построить такой мост самому. Записал и про станцию Анжерку заставленную платформами, груженными каменным углем. Владимир Васильевич объяснил про Анжеро-Судженское месторождение черного золота. А вот если вверх по Лене удаляться — придешь к золотым приискам, продолжал он. Там было восстание, по месту которого главный большевик взял себе партийное имя Ленин.
Скоро Иркутск и потом самый интересный участок их длинного пути — Кругобайкальский. Лежа на парах, можно любоваться морем! Пресноводным! Отрезано оно материковой сушей от всех соленых морей и океанов.
С перрона разъезда, последнего перед Иркутском, донеслись непонятные слова:
— Слышал? Дрезину в Иркутск угнали. И балласт на платформах туда же. Теплушку прицепить велят, а к чему?..
