На какой-то станции после Красноярска тетя Клаша едва дождалась ночной остановки поезда, чтобы, сломя голову, бежать в станционное отхожее место для женщин. Владимир Васильевич Балычев мужественно вскочил с нар, чтобы проводить первую светскую даму города, привыкшую к «заботам» царской опочивальни.
— Вот и хорошо, — не отказалась от его добровольного сопровождения тетя Клаша. — А то на улице темно, ни зги не видно.
— Спички с собой возьму.
— Только, пожалуйста, не зажигалку. Мне там свет излишен, а вы покараулите у входа, чтобы какой мужик спьяну в наше отделение не вторгся.
Под звук откатываемой двери Шурик уснул. Проснулся он от общего взрыва хохота.
Оказывается, тетя Клаша рассказывала о своем небывалом ночном приключении. Витя с Мишей пересказали засоне начало. Остальное он уже слушал сам и помнит все, что там произошло.
От станционных фонарей на перроне почти ничего не было видно. Нужное тете Клаше место как всегда находилось вдалеке от станции в самом конце платформы. Оно состояло из белых стен, исписанных непристойностями, которые в темноте не видно. Крыши над ними не было. Два противоположных входа предназначались для мужчин и женщин. Видимо, над ними были и соответствующие надписи, но в кромешной темноте их нельзя было различить.
— Вы бы хоть спичку зажгли, рыцарь ночной.
— Да я коробку уронил на перроне и поднять се не мог, боясь вас потерять из виду.
— Надо ходить строевым шагом, когда война идет.
— У меня, вы же знаете, Клашенька, ревматизм, освободивший меня от армии.
— От армии, а не от мужских обязанностей. Извольте найти дамское отделение, пока я не скончаюсь от болей в желудке.
— Эй, есть тут кто? — громко крикнул Владимир Васильевич.
— Пошто орешь, паря. Потрогай ручками. Начальство из-за опасности мужской вход забило. Загажено там до невозможности. Чистить некому. Тебя, паря, ждали.
— Значит, дамский вход с другой стороны. Покараульте, чтобы какой-нибудь мужчина не забрел.
Шли вдоль стены, держась за нее руками, пока она не кончилась противоположным входом, куда и нырнула тетя Клаша.
— Милости просим, сударыня-барыня! — послышался тот же голос.
— Сейчас же прочь отсюда! Нахал! Здесь дамское отделение.
— А где они дамы-то? Одни бабы остались. Заходи. Дело житейское, время военное. Конечно, непривычно над окошечком орлом присесть и ножкой не провалиться. На то и песня солдатская есть, — и он неожиданно запел:
— «Взвейтесь соколы орлами!» А ты думала, какими орлами? Вот именно такими, иначе здесь не пристроишься.
