Что мне за дело до того, что будет через тысячу лет с человечеством, если мне за это, по-Вашему (опять, точно я Вам это говорю, хотя и я могла бы сказать нечто подобное, особенно насчет подвига), „ни любви, ни будущей жизни, ни признания за мной подвига не будет? Да черт с ним, с человечеством, и с будущим, я один только раз на свете живу!“»
«У многих сильных людей есть, кажется, натуральная потребность найти кого-нибудь или что-нибудь, чтобы преклониться.
Многие из очень гордых людей любят верить в Бога, особенно несколько презирающие людей. Сильному человеку иногда очень трудно перенести свою силу. Эти люди выбирают Бога, чтоб не преклоняться перед людьми: преклоняться перед Богом не так обидно. Из них выходят чрезвычайно горячо верующие, — вернее сказать — горячо желающие верить, но желания они принимают за самую веру. Из этаких особенно часто выходят разочаровывающиеся».
«Самое простое понимается всегда лишь под конец, когда уже перепробовано все, что мудреней и глупей».
«На свете силы многоразличны, силы воли и хотения в особенности. Есть t° кипения воды и есть t° каления красного железа». — (И здесь химия. О, Господи!)
«Мне вдруг захотелось выкрасть минутку из будущего и попытать, как это я буду ходить и действовать». —
Вам понятно такое ощущение?
«Вообще до сих пор во всю жизнь, во всех мечтах моих о том, как я буду обращаться с людьми — у меня всегда выходит очень умно, чуть же на деле — очень глупо!
Я мигом отвечал откровенному откровенностью и тотчас же начинал любить его. Но все они тотчас меня надували и с насмешкой от меня закрывались».
Не находите ли Вы, что последнее часто верно? Я без всяких намеков. Вы не думайте. Но и Вы, очень Вас прошу, обходитесь без них. Теперь я невольно над каждым словом думаю — не ехидство ли какое.
Теперь, чтобы закончить письмо как следует, спишу Вам одни стихи Евгения Тарасова, к<отор>ые должны Вам напомнить одно настроение в Вашей жизни [91].
— Они лежали здесь, в углу,
В грязи зловонного участка.
Их кровь, густая, словно краска
Застыла лужей на полу.
Их подбирали, не считая.
Их приносили — без числа,
На неподвижные тела
Еще не конченных кидая.
Здесь были руки — без голов.
Здесь были руки — словно плети.
Лежали скомканные дети.
Лежали трупы стариков,
У этих — лица были строги,
У тех — провалы вместо лиц,
Смотрели вверх, глядели ниц,
И были бо́сы чьи-то ноги,
И чья-то грудь была жива,
И чьи-то пальцы шевелились,
