В то утро в багетной мастерской Питер подогнал уголки реек друг к другу. Он нанес клей прямо пальцами и просверлил в уголках отверстия для шурупов.
По-прежнему стоя между витриной и верстаком, заслоняя свет своей тенью, Мисти сказала:
— Ты вправду считаешь, что она хорошая?
И Питер сказал:
— Если бы ты знала…
Ты так сказал.
— Отойди. Ты мне свет загораживаешь, — сказал Питер.
— Не отойду, — сказала ему Мисти. — Кто-то может увидеть.
Кто-то из них, из поборников спермы, блевотины и собачьего дерьма. Ведя по стеклу стеклорезом, не отрывая глаз от режущего ролика, с карандашом, заткнутым за ухо, Питер сказал:
— Вонища еще не делает их работы искусством.
Ломая стекло на две части, Питер сказал:
— Дерьмо — эстетическое клише.
Он сказал, что итальянский художник Пьеро Мандзони закатал в консервные банки свое собственное говно, налепил этикетки «100 % натуральное дерьмо художника», и люди их покупали.
Питер так сосредоточенно наблюдал за своими руками, что Мисти тоже невольно на них засмотрелась. Она перестала следить за витриной и вдруг услышала, как над дверью звякнул колокольчик. Кто-то вошел в мастерскую. На верстак упала еще одна тень.
Не поднимая глаз, Питер сказал:
— Привет.
И тот, новый парень сказал:
— Привет.
Он был, наверное, ровесником Питера. Блондин с пушком волос на подбородке, который явно недотягивал до бородки. Еще один студент из художки. Еще один богатенький мальчик с острова Уэйтенси. Он стоял и смотрел голубыми глазами на картину на верстаке. Он улыбнулся, как Питер, такой же половинчатой улыбкой. Так улыбается человек, больной раком и смеющийся над болезнью. Так улыбается человек, стоящий перед расстрельной командой клоунов с настоящими ружьями.
Не поднимая глаз, Питер отшлифовал кромку стекла и вставил его в рамку. Он сказал:
— Теперь понимаешь, что я имел в виду, когда говорил про картину?
Тот парень, друг Питера, он смотрел на большой каменный дом, опоясанный верандами, на дощатый заборчик, на синих птиц. На имя Мисти Мэри Клейнман. Улыбаясь одной половинкой рта, качая головой, он сказал:
— Это дом Тапперов, точно.
Этот дом Мисти выдумала сама. Просто из головы.
В одном ухе у парня была сережка. Образчик старой бижутерии по моде острова Уэйтенси. Частично скрытая под волосами, золоченая проволока оплетала причудливой филигранью большое сердечко из красной эмали, в золоте сверкали красные стекляшки, искрящиеся самоцветы из граненого стекла. Парень жевал жвачку. Мятную, судя по запаху.
