Никто не натягивал холсты, не писал пейзажи. Это было избито, неостроумно. Но Питер уселся на плед, расстеленный на траве. Питер расстегнул куртку и задрал подол своего мешковатого свитера. И там, под свитером, прильнувший к коже на животе и груди, был чистый холст, натянутый на подрамник.
Вместо солнцезащитного крема ты намазался угольным карандашом. Под глазами и на переносице. Большой черный крест посередине лица.
Если ты читаешь это сейчас, ты пробыл в коме Бог знает как долго. Этот дневник пишется не для того, чтобы нагонять на тебя скуку?
Когда Мисти спросила, зачем таскать холст под одеждой, засунув под свитер…
Питер сказал:
— Чтобы убедиться, что он помещается.
Ты так сказал.
Если ты помнишь, то сможешь припомнить и то, как жевал стебель травинки. Каким он был на вкус. Твои жевательные мышцы напрягались поочередно то с одной, то с другой стороны, когда ты гонял жвачку во рту. Одной рукой ты копался среди сорняков, подбирая кусочки гравия и комочки земли.
Все подружки Мисти, они плели свои глупые травы. Чтобы получилось подобие электроприбора, достаточно реалистичное, чтобы счесть его остроумным. И чтобы оно не расплелось. Если работа не обретет подлинный вид настоящего доисторического образца мультимедийных технологий, вся ирония пойдет насмарку.
Питер отдал ей чистый холст и сказал:
— Нарисуй что-нибудь.
И Мисти сказала:
— Сейчас никто не рисует. Уж точно не красками на холстах.
Если кто-то из ее знакомых еще рисовал, то вместо красок они использовали собственную кровь или сперму. А вместо холстов — живых собак из приюта для бездомных животных или вываленное из формочек желе.
И Питер сказал:
— Зуб даю, ты рисуешь. Красками на холстах.
— Почему? — сказала Мисти. — Потому что я темная и дремучая? Потому что я ни хрена не врубаюсь?
И Питер сказал:
— Млядь. Я тебя попросил что-нибудь нарисовать.
Им полагалось быть выше предметно-изобразительного искусства. Выше красивых картинок. Им полагалось учиться визуальному сарказму. Мисти сказала, что они слишком дорого платят за обучение, чтобы пренебрегать освоением техник эффективной иронии. Она сказала, что красивенькие картинки ничему не научат мир.
И Питер сказал:
— Мы недостаточно взрослые, чтобы покупать пиво. Чему мы можем научить мир?
Лежа на спине в их притоптанном гнездышке в сорняках, закинув руку за голову, Питер сказал:
— Никакие усилия не помогут, если нет вдохновения.
Если ты вдруг не заметил, безмозглый мудила: Мисти очень хотела тебе понравиться. Просто для сведения: ее платье, ее босоножки и широкополая соломенная шляпка, — она принарядилась для тебя. Если бы ты прикоснулся к ее волосам, то услышал бы, как хрустит лак.
