Стоило ей захлопнуть дверь, как селение замерло. Свет не горел ни в одном окне. Хоран, тоже затушив свечу, оставил жену спать, а окна закрыл грубой кожей. Реадну он не выпускал из комнаты весь следующий день, а вечером, спеленав сытых младенцев, собрался к ведунье.
Дождавшись заката, он сел на коня. Детей Хоран укрыл своим плащом и отправился в объезд селения, подальше от любопытных глаз. Над Раданаром все еще висело молчание, будто ни у кого не было никаких дел. Никто не решался заговорить о произошедшем.
К дому знахарки он подъехал со стороны леса. Привязав коня, Хоран тихо спешился и постучался в заднюю дверь, которая оказалась вполовину меньше его роста.
— Не стучи попусту! Открыто, — донеслось изнутри.
Согнувшись, он вошел. В руках у него была корзина с малышами. Ведунья стояла у стола, к нему спиной, возясь со своими травами.
— Поставь корзину в углу, — велела она.
— Ты не больно-то колдуй. Дети мне дороги, — сказал Хоран и огляделся по сторонам.
Внутри дома он оказался впервые. С опаской озираясь и косясь на тугие веники трав, он поставил корзину на указанное место. По его широкой спине прошелся холодок. Ведунья чудным образом очутилась у него под носом и схватила его за ворот распахнутой колоры.
— Не колдунья я! Сколько повторять? Знать слово и нужную траву — вот мое дело, — огрызнулась она. — А ты молчи, чтобы ты тут не увидел!
— Самого хозяина леса призовешь что ли? — Хоран хоть и не был обделен силой, а от старухи отшатнулся.
Та же загадочно подмигнула и отпустила его.
— И его ведаю, — кивнула она белой головой и, сняв с пояса трубку, набила ее табаком. — Он много о чем может рассказать. И о делах твоих предков тоже.
— Что было, то было, — недовольно отвернулся вожак. — Я не Харморог…
— Но кровь на всем твоем роду лежит за его дела, — напомнила старуха. — Он был скор на расправу. Твоя дочь узнает об этом сама, когда вырастет. У твоих детей знания в крови, как и сила.
— Пусть! Давно это было! В седые века. Сколько уже лет минуло?
— Больше десяти тысячелетий, Хоран, — ответила она. — Но земля помнит.
— Берись за дело, знахарка, — отрывисто произнес Хоран, и сел у низкого очага.
— А ты, глава, не торопись. Дело долгое, — ведунья вынула детей из корзины. — Чую я, в двадцать лет пути ваши разойдутся. У них своя дорога.
Положив младенцев на стол с травами, она подкинула сухих веток в огонь и потушила свечи. Запах трав дурманил. Рыжеволосый Хоран оказался сильным, и поддался не сразу. Он боялся за детей и следил за руками ведуньи, пока в глазах не стало все двоиться. Медленно, но сон сморил его. Тяжелая голова опустилась на грудь, и до ушей старухи донеслось мужское сопение. Довольно растянув губы, она взялась за детей.
