Хранитель. Первая война | страница 7
Старуха, все это время наблюдавшая за ним, развернулась к окну и плотнее задернула ткань на них. В той буре, что сейчас металась по Раданару, она видела гораздо больше, чем просто ветер и дождь.
— У тебя больше не будет детей, — тихо, но веско проговорила она, возвращая мысли Хорана в дом. — Ни у тебя, ни у жены. Думаю, я понятно говорю.
Тот молчал. В его ушах стоял шум моря и жуткий, смертоносный прибой на острых скалах.
— На твоем народе достаточно крови, — будто читая его мысли, сказала старая ведунья. — Задумаешь рыбам скормить, один пойдешь. Пеший. Кони туда не ходят, даже под плетью. Решай сейчас.
Ее глаза впились в вожака. Куда только подевалось его величие и стать. Широкие плечи согнулись, как у древнего старика, голова опустилась на грудь. Холодные капли с его лба, упали на младенцев, а те только улыбнулись, даже гроза по странному делу, стихла. Ливень и тот перестал бить по крышам и окнам. Снаружи сделалось тихо, только кони ржали, все еще напуганные бурей.
Хоран смотрел, и ничего не видел, кроме кровавого прибоя. Дурное видение было ему чуждо, он уже знал, что не сможет этого сделать. Лучше уж самому кинуться в море. Его грудь шумно поднялась, и он заговорил осипшим голосом.
— Не отдам! — выдохнул он. — Мои дети и я им отец! А если кто против моего слова скажет…
— Не скажет, — оборвала его ведунья. — Сын у тебя и дочь. Крепенькие. Черноту их я скрыть могу. Не колдовством, конечно же. Травами. Жена твоя деток еще не видела, ей знать не нужно. Раз ты их оставить решил, скажу еще немного. Ты не отец им, а она не мать. У них родители другие были. Сказ о предке твоем, Хармороге, правдив…
— Мои они! — гаркнул на нее Хоран, придя в себя. — И воспитаю я их…как родных, сына и дочь. А если и будет за то месть моего предка, от слов своих все равно не откажусь.
— Смел ты, — ведунья улыбнулась ему пожелтевшими от времени зубами. — Детей мне на закате привезешь. Волосы им высветлю, не на всю жизнь конечно. В их крови сила, которой мир перевернуть можно. Чернота волос проглянется, но лет на двадцать хватит.
Пригладив свои седые волосы, она покинула дом главы Раданара. Многие глаза ее провожали. Ведунья видела их, тех, кто выглядывал в окошки. Людей мучило любопытство. За ней следили до самого ее дома. Старуха, не подавая вида, шлепала по лужам, подобрав полы колоры, одеяния поверх рубашки и штанов.
Дом ведуньи стоял ближе остальных к лесу. Его покрывали многолетние мхи, а пышнолапые ели укрывали от ветра. Хоть ведунья сама хозяйство не держала, нужды она ни в чем не знала. Раданарцы жаловали ее, и она это знала.