— Все было бы в порядке, если только это не был самообман. А как быть в этом уверенным? Вот здесь-то и собака зарыта. Сказать: «власть — это рак» недостаточно. Власть действительно уничтожает нормальное в человеке, она раздувает самомнение, пока не происходит взрыв, но она еще хуже рака, она заразна, как чума. Чума нашего времени — это и есть власть бюрократии, власть руководящих лиц. Она распространяется молниеносно и не поддается контролю. Даже смотреть на нее со стороны опасно для людей здоровых, они теряют стремление к жизни.
— Ты, как я вижу, потерял стремление бороться.
— Я — исключение из правила.
— Что ты говоришь! Может, как раз то исключение, которое предназначено к власти?
— Предназначено быть врагом власти.
— Назовем белое белым: анархист.
Он прищуривает левый глаз, точно безжалостно целится в меня из ружья, во взгляде вопрос: «Вытащил из запасов словцо, чтобы запугать?» Некоторое время он молчит, все так же прицеливающе глядя на меня, потом медленно, подбирая слова, начинает говорить:
— Можете называть это как угодно, Баница, но такова должна быть позиция каждого последовательного коммуниста, если мы не хотим забывать о целях, которые лежат перед нами. Собираемся мы или нет взяться за строительство как раз такого государства? Как это написано?.. «Диктатура превращается в свою диалектическую противоположность и становится концом всякой государственной власти». Так ведь? Мне давно не приходилось приводить столько цитат.
— Цитата правильная, — пожимаю я плечами. — Но проблема заключается во времени. Вам не терпится ликвидировать государство сейчас же.
— Я бы и сделал это сейчас, если бы мог. Но даже если этого нельзя сделать сегодня, я бы старался к этому подготовить завтрашний день. Точнее: я бы не делал и не позволял делать ничего, что могло бы помешать — как это называют ученые мужи? — «диалектическому процессу». А тем более, когда начнут падать преграды, умышленно вознесенные узурпаторами власти на пути к цели. Мне кажется, это называется объективной силой истории.
— Примерно. Никто в этом не сомневается. Но, к сожалению, это далекий путь.
— Я бы предпочел, чтобы ваше сожаление было искренним, а не стилистической связкой. Но…
Он совсем охрип: горло пересохло от центрального отопления. По-видимому, ему не часто случается так много говорить.
— Чуточку свежего воздуха, — говорю я, открывая окно.
— Где тут найти немного воды?
— Минутку. — Я выхожу, перерыв нам только на пользу. Я тоже устал… Возвращаюсь со стаканом воды. Он пьет.
