Он подошел к ней и произнес:
— Они уехали, когда еще семи не было.
— Не может быть! Мы договаривались на восемь, — вырвалось у Милены, а милиционер, сплюнув на асфальт, хитро заметил:
— Трюк простой, но эффективный, как ты сама видишь. Забивает тебе «стрелку» на восемь, а сам уматывает в семь. Он это почти каждый раз проворачивает, когда они в сквере щелкаются. У меня тут пост, я за всем наблюдаю.
— Что значит — почти каждый раз? — спросила Милена, чувствуя, что сердце ухает куда-то вниз.
— То и значит, гражданочка. Но тебя должно больше интересовать, что значит, что я за всем тут наблюдаю, — проговорил с плотоядной усмешкой страж закона. — Я же видел, чем ты с ним занималась.
Милена развернулась и попыталась убежать, но милиционер, несмотря на весьма массивное телосложение, был на редкость прыткий. Схватив Милену за шиворот, он прошипел, другой рукой шаря по ее карманам и выуживая ее ученический проездной на электричку:
— Что, как ты думаешь, с тобой произойдет, если я обо всем расскажу? Ага, как тебя зовут? Милена Бравс! Адрес указан и школа. Живешь не в Экаресте, а в области. Ага, все ясно, Милена! Тебя не только из комсомола и школы выпрут, а еще и на учет поставят! А то и под суд отдадут! Еще бы, ты ведь проституцией занималась, причем в общественном месте! Можно сказать, в самом сердце столицы.
— Я не проститутка, вы что. И вообще, у нас ничего не было, я отказалась, — залепетала Милена, надеясь на чудо, на что милиционер ответил:
— Не ври! Я все видел, и мое слово гораздо весомее твоего. Он тебя использовал и укатил, а мне с тобой тут возиться.
— Отпустите меня, дяденька милиционер, пожалуйста, — заныла, давя на жалость, Милена. — У меня мама больная, бабушка при смерти.
Мать у Милены была здорова, как кобыла, а бабки, что одна, что другая, скончались уже много лет назад.
— Так и ходила бы за бабкой вместо того, чтобы тут в кустах мужиков обслуживать, — заявил с усмешкой милиционер. — Отпущу, но сначала тебе придется свою свободу отработать.
Милена в ужасе зажмурилась, а потом бухнулась на колени. Милиционер закряхтел.
— Идиотка, поднимись сейчас же! Еще увидят. Я человек семейный, порядочный, такой гадостью западной не занимаюсь.
Милена раскрыла глаза.
— Говорю же вам, я не такая.
— Такая — не такая, какая, собственно, разница! Кое-кто из клиентов в «Москве» любит таких невинных деревенщин, как ты. Они в постели вроде особенно раскрепощенные.
Милена залилась румянцем.
