В открытые окна заползал сладковатый дух черемухи, неся чистоту и свежесть. И от этого внезапного запаха, от его свежести, от разлитой в теле тревоги хотелось всей задубевшей кожей приникнуть к чужому теплу и раствориться в нем, стать его частью.
Бессонная ночь, продираясь сквозь сухостой, катилась к чистому плесу, где безмолвные крики мучительного нереста сливались с черемуховым духом, чтобы живому внушить соседство живого.
На рассвете я пробудился от гула автомобиля, подкатившего к самому палисаднику. В нем рядом с незнакомым водителем я увидел бугра. Голова его утопала в черной шляпе, отчего укрытое ее полями ухо походило на сложный замок, ключом которому мог послужить указательный палец владельца.
Бугор, заметив меня, высунувшегося по пояс в окно, повернул шляпу, словно давая мне возможность разглядеть второй «замок».
— Где Ваня? — спросил бугор, чуть приоткрыв дверцу «Жигулей».
Я, чтобы не перебудить всех, показал жестом: спит.
— Разбуди! — сказал бугор невыразительно-серо. — Пусть-ка спустится!
Дядя Ваня спал крепким сном, но мгновенно очнулся, когда я дотронулся до него. Должно быть, все еще хранил фронтовую привычку.
— Что?!
— Енерал приехал! — шепнул я. — Спустись-ка к нему, на улице.
— Никифорыч? — удивился дядя Ваня, спустил живую ногу на пол, нашарил рукой протез у изголовья, поволок к себе. — Видать, зарплата.
— Поглядим еще, какая!
Дядя Ваня поморщился, отчего все его лицо сделалось беспомощным и жалким. Чувствовалось, что и он, как все мы, был на пределе, и, боясь ввиду этого проиграть бой, решительно заявил:
— Нечего и глядеть! Каждый свое получит!
— Если каждый в одиночку с ним шушукаться не начнет, — заметил я раздраженно, словно мстя за постоянную уступчивость бугру, уступчивость, которая неизменно вела к унижению. — Может, кое-кому лишняя пятерка и перепадет!
Дядя Ваня окинул меня презрительным взглядом, ничего не сказав, сунул культяшку в протез и оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что могут подсмотреть, как он одевается, приспосабливая увечную ногу.
— Дядь Вань, не доверяй ему — обманет! — сказал я, желая загладить свою вину перед ним.
— А ты меня не учи — постарше тебя! — сердито отрезал он и, на ходу застегивая мотню, двинулся к выходу.
«А… будь что будет, — подумал я. — Все одно не все выдержат единоборство с бугром…» — и пошел будить Кононова.
Сгрудившись через несколько минут у окна, мы разглядывали машину, стараясь разгадать цель приезда бугра, пока тот о чем-то толкует с дядей Ваней.
