— Забудь, — сказал Даниель. Его приговор. Обжалованию не подлежит. Слово десятиборца.
— Счет, — сказал я официанту, как раз заходившему на посадку с новым стаканом граппы на взлетно-посадочную полосу, раскинувшуюся перед моим другом.
— Не будь ребенком, — сказал Даниель и потом, повернувшись к официанту, добавил: — Принесите, пожалуйста, этому большому ребенку мерло. Только в бутылочке, а то он опять все разольет.
— Хорошо, мои возражения тебе знакомы. Из этого ничего не выйдет. Даже если бы у нее не было друга. Что ты можешь ей предложить?
— Она видела меня, и моя внешность ее не оттолкнула. Она с удовольствием разговаривает со мной. Охотнее, чем со своим другом.
— Она молода. Возможно, она тобой восхищается. Кто знает? А может, у нее был замкнутый толстый папа. На какое-то время ты займешь его место, но никогда не станешь таким, как она. Очарование, разочарование. Ты же знаешь, mon cher.[43]
— Черт возьми, Даниель. Я и сам могу сыграть мудрую гувернантку. Ты же знаешь, именно эту роль я всегда прекрасно исполняю, даже лучше, чем нужно. Но в зрительном зале тоже я, и мне совершенно не нравится то, что происходит на сцене. Довольно пошлая постановка, хотя исполнитель главной роли играет в партизанском ревю. Он сносный, но запуганный сомелье, ко всему прочему университетский книжный червь. Ожиревший и асексуальный, ожидающий скорой умственной пенсии. И это должно ему — мне — нравиться? Ты мне это советуешь?
Слегка покачиваясь, Даниель с усилием поднялся со скамейки. Потом с силой вскинул левую руку и, изобразив пальцами ножницы, радостно уведомил всех гостей:
— Этим я открываю новую жизнь первого рыцаря джедая[44] с избыточным весом — профессора Александра Марковича. Да пребудет с ним сила.
После того как нас вежливо выставили, уже сидя дома у Даниеля, мы курили гаванские сигары, которые ему якобы подарил Хавьер Сотомайор,[45] чемпион мира по какому-то виду прыжков, после интервью. После глотка граппы Даниеля понесло: у него появился блеск в глазах и он знал ответ на любой вопрос.
— Напиши ей стихи.
— Что???
— Начни снова писать. Стань хорошим. Убеди ее. Она должна полюбить каждое стихотворение, которое ты ей прочтешь.
— Ты во власти граппы, amigo mio.[46] Как ты себе это представляешь?
— Делай, как твой Вордсворт. Присмотрись к своим снам. Перенесись туда. И записывай. Для нее.
— Того со снами звали Колридж. Хватит пить.
— Ну значит, как Колридж. Достань лазерный меч своей поэзии и поставь рыжего на колени. Тогда ты женишься на принцессе и человечество спасено.
