и реальность обернулась сновиденьем.
Там задвигались все стрелки,
здесь часы остановились.
Значит, снова смерть
становится рожденьем.
Или это просто шутка?
Наши праздничные сказки
растворяются, бледнеют, исчезают.
И теперь у нас всё жутко.
А у них играют краски,
все у них не завывают, а сияют.
Так бывает: «Или – или».
Так бывает: «Если – если».
Радость, горе...
Мимолётно, быстротечно.
Жили-были и любили,
там исчезли, тут воскресли.
Неизбывно. Эфемерно.
Странно. Вечно.
Или прошлое в грядущем,
или будущее в прошлом.
Я запомню, как звучит это сегодня.
Или это тлен в цветущем,
или это святость в пошлом,
или план такой неведомый Господний.
ВЕЧНОСТЬ
Я стою среди шума
разных мелких и крупных событий.
Я давно пережил состояние сюрреализма.
И мне нет больше дела
до великих научных открытий.
И меня авангард не волнует – в нём дух атавизма.
Я всегда генерал, я всегда рядовой
повсеместно,
без конца и начала, без гримас суеты многоточий.
Я же помню, как каждый пытался
занять своё место –
все мы очень старались, но у нас получалось не очень.
Я ведь помню о том, как вручали
обильно награды
тем, кто в книжечках жизни мусолил листочки-страницы...
Я стою среди леса,
которому лет – миллиарды.
Здесь никто не умрёт и никто никогда не родится.
Сколько можно твердить о возможностях
вновь воплощаться?
Сколько можно купаться в астрале сердец человечьих?
Сколько можно опять уходить
и опять возвращаться,
не поняв, что ты страшно, безумно, загадочно вечен?
Мир един, когда плачет или
бездумно смеётся.
Так зачем сочинять массу глупых, ненужных пародий?
Всех нас нет –
и никто никогда никуда не вернётся.
Все мы есть –
и никто никогда никуда не уходит.
Он выстоял
Литература
/
Литература
/ Эпитафия
Козлов Юрий
Фото: Александр Карзанов
Теги:
Владимир Маканин
Владимир Маканин был и остаётся одним из лучших русских писателей нового времени.
Символичен сам год его рождения – 1937-й. Россия, в которой мы сейчас живём, – не наследница Российской империи, Февральской республики или СССР. Она наследница 1937 года, на поколения вперёд определившего менталитет её уже и не народа, а населения. Мы до сих пор остаёмся людьми «испуга», «свиты» и «андеграунда», то есть теми, кого с глубиной психолога и точностью хирурга исследовал и препарировал в своих произведениях Владимир Маканин. Он как будто выхватывал из жизни и наших характеров самое сокровенное, больное и сущностное, а потому тщательно скрываемое, и выставлял это на всеобщее обозрение, ставя таким образом диагноз обществу. Бесстрашно ловил горькую правду о человеке, как ловила в одном из его великолепных рассказов слесаря огромная, падающая с неба рука.
