Молчание продлилось долго. Минуты три.
— Ну, Хома! Ты все не так понял. Хватит дуться! — не выдержала Халимар.
— Что я не так понял? — сухо спросил Хома.
— Ты знаешь, что!
— Я мыслей читать не умею! Я же не джин, — добавил он, чтобы еще больнее уколоть Халимар.
— Да, ты не джинн! Но я же сказала, «как правило». А правила не всегда выполняются. Я вообще все делаю не по правилам.
— Что именно?
— Сижу с тобой, разговариваю. Вот даже на колени к тебе сейчас пересяду. Обниму тебя крепко! Это по правилам?
— Не знаю! — ответил Хома.
— Знаешь, все ты знаешь! По правилам, я должна сидеть в своей бутылке и ждать, когда ты меня вызовешь, — напомнила Халимар.
— А почему не сидишь? — улыбнулся, наконец, Хома.
— Потому что и вечность закончится, пока я дождусь от тебя решительных действий! — объяснила доходчиво Халимар.
— Вечность не заканчивается, — философски заметил Хома.
— Откуда тебе знать? Может, одна вечность пройдет, за ней придет другая, потом третья. Нескончаемый поток сменяющих друг друга вечностей… — рассуждала Халимар.
— Не пудри мне мозги! Вечность длится вечно! — уверенно сказал Хома.
— Конечно, тебе видней. Правда, что это меня не туда занесло? Мама меня всегда ругает, когда я о вечности рассуждаю. «Не вспоминай о вечности всуе».
— Это заповедь джиннов?
— Да.
— У людей и джиннов заповеди почти одинаковые. Почему же мы тогда такие разные? — спросил Хома.
— Наверное, потому что мы живем по этим заповедям, а вы просто их знаете, — предположила Халимар.
— Ты хочешь сказать, что если бы люди соблюдали все заповеди, то они тоже жили бы вечно, были бы счастливы и молоды?
— Есть такая версия.
— Халимар! Мне хорошо с тобой. Я умру без тебя, — трагически произнес Хома.
— Ты умрешь и со мной, — честно ответила девушка-джинн. — Тот художник, у которого я служила до тебя, прожил семьдесят девять лет.
— Это много! Я столько не проживу!
— Это мало, Хома! Очень мало! Я так плакала, так плакала… Я была рядом с ним почти до последнего дня. «Живописец-гусляр». Он любил, когда я его так называла, — вспомнила Халимар.
— Я не хотел бы, чтобы ты меня видела дряхлым и старым, — печально сказал Хома.
— Ты желаешь умереть молодым? — воскликнула Халимар.
— Нет, я хочу, чтобы ты улетела в свою страну раньше.
— Конечно, Хома! Конечно! А я о чем тебе твержу! Быстро загадывай свои желания, отпускай меня домой! Я должна тебя срочно сделать счастливым. А ты маешься, не можешь понять, что тебе нужно. Во сне видишь какие-то свои картины, а рисовать не умеешь. Соглашайся, Хома! Ты же мечтаешь об этом, я знаю. Скажи только слово!
